«Современных драматургов у нас на Яблочный Спас перевешали…. Марк Захаров поставит «День опричника О чем «Опричник» рассказывает зрителю
Максим Николаевич является одним из организаторов и артистов музыкально-театрального коллектива «Заячий стон». С 2009 он играет в рок-коллективе «Балабама», а в 2010-2011 гг. он вел ТВ-передачу «Хи-Хи-Хит парад». Телезрители знают его также по главной роли Миши в сериале «Ранетки».
{{togglerText}}Этот артист очень востребован в кино и регулярно радует своих поклонников новыми работами. Из более сотни ролей, которые он сыграл на съемочной площадке, много главных. Это Анисимов в «Неподкупном», Макеев в сериале «Товарищи полицейские», Захарыч в детективной мелодраме «Что скрывает любовь», Скоробогатов в «Сивом мерине», Осипов в «Суде», Саныч в сериале «Я – сыщик» и еще десятки главных героев отечественных фильмов и сериалов.
{{togglerText}}Дальнейшая судьба Сергея Вячеславовича связана с . Работы талантливого актера публика может увидеть нескольких постановках. Он создает образ Посохи в , Лорда Перси в и принимает участие в эпизодах массовых сцен в нескольких спектаклях текущего репертуара.
Артист дебютировал в роли диггера в социальной драме «Чрезвычайная ситуация» в 2012 г. Двумя годами позднее на экраны вышла картина «Криминальное наследство», в которой Сергей Яковлев сыграл Андрея. В военной драме 2015 года «Молодая гвардия» актер исполнял роль Толи Попова.
Всего в фильмографии актера насчитывается 6 проектов, его карьера успешно развивается. В исторической мелодраме «Нянька», с которой публика познакомилась в 2018 г., Сергей Яковлев исполнил роль Трофимова.
{{togglerText}}Талант Виталия Николаевича многогранен, т.к. он не менее успешно работает хореографом и режиссером. В 2011 г. он стал создателем пластического театра «ТУДА», особенностью которого является постановка и реализация перфомансов в разных пространствах (особняки, галереи и площади). Боровик принимает участие в проектах «LIQUID THEATRE». В он сыграл в постановках «Моменты», «Норманск» и «Сфорца».
Фильмография этого артиста включает работы: «Штрафбат», где он сыграл солдата, «Долгий путь домой» – врача и «Ложь во спасение» – Стефано.
{{togglerText}}Актриса обладает разносторонними интересами и талантами. Она окончила курсы фотомоделей, училась играть на фортепиано, увлекалась танцами, в особенности такими направлениями, как степ и фламенко. Волкова много снимается в кино и ее фильмография с каждым годом увеличивается. В 2011 г. она сыграла главную роль психолога Алисы в фильме «Группа счастья», а в 2014 г. она приняла участие в картине «Кураж», также сыграв главную героиню – Галлу.
{{togglerText}}Молодой артист серьезно и основательно готовится к каждому выходу на сцену. Он тщательно работает над всеми своими ролями, даже если ему приходится играть персонажей второго плана.
Сергиевский предстает в образах Педрильо и шута Ушастика в . Его можно увидеть в составе «Квинтета» из спектакля и массовых сценах в постановках , и .
В киноиндустрии артист дебютировал в восьмисерийной мелодраме «Выйти замуж за Пушкина», вышедшей на экраны в 2016 г. Андрей Сергиевский был задействован в эпизоде, а годом позднее принял участие в работе над спортивным фильмом «Со дна вершины», в этой картине он исполнил роль Кости Полякова. Дебют в кино был успешным, карьера артиста получила достойный старт. Хочется верить, что в дальнейшем публика еще не раз увидит талантливого актера на экране в интересных и ярких ролях.
{{togglerText}}Мигицко снимается в фильмах и сериалах. На сегодняшний день ее фильмография включает около двадцати наименований.
{{togglerText}}Кокорин принимает участие и в творческих проектах других коллективов. Играет Зеленого клоуна в шоу Славы Полунина, Боуи в «Морфологии Дэвида Боуи» и актера в «Неявных воздействиях». Александр является одним из инициаторов создания Союза уличных театров РФ.
Первой киноработой стала роль Серафима в детективе «Академия», снятом в 2014 г., также он сыграл поэта в картине «Побег из Москвабада» и афериста в «Парфюмерше-2». В качестве режиссера и сценариста Кокорин принимал участие в создании короткометражных фильмов «День рождения», где он сыграл Вову и «Что тот человек, что этот» – роль Ивана.
{{togglerText}}Семь десятков работ в полнометражном кино, сериалах и телеспектаклях. «Чокнутые», «Контракт со смертью», «Близкий круг», ремейк «Кавказской Пленницы», «Next», «Сыщики» и другие проекты на большом экране. Театральные перевоплощения в роли Симеонова-Пищика в , Ламме в «Тилле», Собакевича в «Мистификации» и множество других героев.
Он - обладатель Премии правительства России в области культуры, приза VI фестиваля «Улыбнись, Россия!» и званий Заслуженного и Народного артиста РФ и других престижных наград.
{{togglerText}}В 2014 г. состоялся дебют Екатерины Драчевой в фильме «Любопытная Варвара», где она сыграла роль секретаря Ольги. Через год актрису можно было увидеть на экране в образе сестры Юли по имени Катя в картине «Вторая жизнь». Также она сыграла эпизод в «Королеве красоты» и Дуню в социальной драме «Челночница».
{{togglerText}}Александр Вячеславович замечательно исполнил роли Романенко в «Диктатуре совести» и Плужникова в пьесе «В списках не значился», Томаса Мора в «Королевских играх», Хардинга в «Затмении» и Мотла в «Поминальной молитве». На счету Народного артиста России ряд других ярких образов, получивших высокую оценку критиков и зрителей. А. Сирин за лучший актерский дуэт с М. Сухановым в «Тартюфе» награжден премией «Чайка».
Современные театралы могут увидеть Александра Вячеславовича в таких репертуарных спектаклях театра, как – Доктор Бартоло, – Жевакин, – Людовик Великий и – граф Урусов.
Знатоки отечественного кинематографа знают Сирина по таким ролям, как Иван Хромов в «Склифосовском», Скабичевский в драме «Небо падших», меценат Барышников в картине «Суд», Алексей в драме «Тормозной путь», Завальшевский в мелодраме «Два гусара», Некто фильме «Дом, который построил Свифт» и др.
{{togglerText}}Игорь Алексеевич выступил в качестве режиссера двух фильмов-спектаклей – «Вишневый сад» и «Небесные странники», а еще сыграл главную роль Ивана Воинова в фильме «Летняя поездка к морю». Кроме того, его игру можно увидеть в фильмах и сериалах «Петербургские тайны», «Усадьба», «Русские в городе ангелов», «Краплёный», «Сыщик Путилин», «Остановка по требованию», «Каменская», «Не стреляйте в белых лебедей», «Убить дракона».
{{togglerText}}В кино Петров дебютировал в 2009 г. – это был персонаж по кличке Топор в фильме «Сердце капитана Немова». Далее этот артист снялся в трех экранизированных спектаклях Ленкома – , где сыграл шута Карлика,
— казалось бы, на антиутопиях и постмодернистской сатире писателя выросли и сформировались другие, более поздние поколения. Интересно, что поставил именно сейчас — в принципе, Сорокина ставили: в Театре на Юго-Западе, в «Практике». Но ставили мало и давно — во времена, когда мат еще не запрещали законодательно, а надрывные разговоры про духовность казались еще дурным тоном. В Театре на Юго-Западе шли «Dostoyevsky Trip» и «Щи», в «Приюте комедианта» ставил «Не Гамлет» по пьесе «Дисморфомании», в Национальном театре Варшавы Константин Богомолов делал «Лед» (а сейчас снимает фильм по рассказу «Настя»).
И все же сегодня, в 2016 году, сама фамилия Владимира Сорокина на афише буржуазного «Ленкома», куда богатая публика приходит смотреть на звезд, кажется вызовом и пощечиной общественному вкусу.
Собственно, показательна и реакция премьерной публики — «День опричника», как любой, в общем-то, современный материал, не объединяет, а, наоборот, становится объектом полемики. На «Дне опричника» большая часть зала сидит тихо, напряженно, многие — с растерянными лицами: слишком уж непривычен и сам материал, и язык; слишком не вяжутся все эти публицистические игры с низовой культурой с репертуаром «Ленкома» последних лет (если не брать во внимание спектакли , которые все же были каким-то отдельным театром на этой площадке).
В очевидном конфликте с настороженным большинством — группки просвещенных, рассеянных по залу: то там, то здесь раздается оглушительный, но, в общем, довольно одинокий, понимающий и сочувственный смех.
Ленкомовский Сорокин, несмотря на серьезные пертурбации, произошедшие с оригинальным текстом, при всех своих зрительских качествах — динамичном ритме, ярком, почти шутовском иногда существовании актеров, обилии юмора, порой грубоватого, — создает в зале поле для дискуссии.
«День опричника» в «Ленкоме» — это не инсценировка. Это самостоятельная пьеса, написанная в театре, в основе которой — избранные места из двух повестей Сорокина.
Помимо «Дня опричника» здесь опознаются тексты из «Теллурии»: молитва государева топ-менеджера, в которой все «измы», все возвышенное и низкое, сиюминутное, слились в густой ералаш, предваряет и первый, и второй акт спектакля.
В расшитом облачении церковного иерарха начинает с пафосом и благостью, чтобы к финалу в отчаянии сбросить с себя головной убор и прыгнуть в бездну; во втором акте его тон — тон полусумасшедшего диктатора, глаза блуждают по залу, а в речи латынь мешается с немецким.
Повесть Сорокина — трезвая футурология, подробное описание российского государственного устройства в ближайшем будущем, антиутопия, которая к 2016 году в каких-то своих важных деталях оказалась пророческой.
Недаром еще недавно в интернете встречались шутливые просьбы к Сорокину больше ничего не писать, так как едкие его сатиры оборачиваются реальностью, в которой приходится жить.
Даже радиопередача «Русский мат в изгнании», которую опричник Комяга слушает на вражеской, эмигрантской волне, отозвалась в соответствующих недавно принятых законах. Повесть Сорокина описывает будничность, описывает нравы новой элиты, новую иерархию и идеологию, слепленную из огосударствленной веры, из кастрированной истории, имперских комплексов и ненависти к чужому. Описывает реальность, в которой дремучее Средневековье подружилось с новыми технологиями, а патриотизм — с круговой порукой и экономикой, выстроенной «по понятиям» из 90-х.
В мире Сорокина все одним цветом, и каждый персонаж встроен в систему. В спектакле Захарова не будничность, но приключение, и здесь, как в традиционной пьесе, конфликт очевиден и добро в открытую противостоит злу.
Герой Виктора а опричник Комяга отказывается от почетной привилегии первым насиловать вдову обезглавленного сотника, попавшего в опалу. Та, в свою очередь, бравируя дерзостью, просит заступничества, просит вернуть ребенка, которого государев целовальник манерный Аверьян забрал, как полагается, в приют. Пережив ряд передряг, встретившись с государем, царицей, слетав к ясновидящей Прасковье Мамонтовне, Комяга и его верный адъютант Федька оказываются в опале. В финале вдова сотника Куницына, как из 2137 года, прижимает к себе кулек с младенцем и молится, опустившись на колени. Все трое бегут они по скользящей дорожке в надежде вырваться из системы, добраться на белом коне до океана.
А за их спинами, прижавшись к кулисам, помахивают копьями и деревянными молотами опричники и сжимают в руках микрофоны журналисты в серых пиджачках и рыжих, хипстерских, брюках.
Расстановка сил в спектакле подчеркнута и манерой существования актеров — пожалуй, только Раков и , играющий Федьку, лишены здесь очевидно комических черт: Комяга — обобщенный образ человека, не порабощенного драконом (именно фильм Захарова «Убить дракона» по притче Шварца вспоминается, когда смотришь этот спектакль), даже сквозь его конформизм, сквозь его недалекость пробиваются естественные движения души. Все остальные — именно персонажи, маски, вылепленные с разной степени подробности и оригинальности.
Государь Платон Николаевич в исполнении — целая серия разных личин: от картавой пародии на киношного царя, встающего на цыпочки, дабы продемонстрировать военную выправку, до отечественного хама, рявкающего на подчиненных.
Ясновидящая Прасковья () на троне из неотесанных бревен словно персонаж из сказки «Про Федота-стрельца» Филатова, былинная ведьма советского похмельного розлива. Кричит на китайских щебечущих прислужниц, «зассых поднебесных», ругается смачно и заковыристо, да и вообще говорит репризами. Впрочем, и вся ее роль, выстроенная грубо, репризно, как будто отдельный, вставной номер спектакля. Самым интересным получился Урусов, попавший в опалу зять государя, уличенный в извращенных пристрастиях, — играет его подробно, со множеством характеристик: осторожно пристраивается к покровителю; как нашкодивший школьник, теребит модные брючки, говорит аккуратно, по-змеиному, шажки тоже делает опрятные, мелкие, и весь он какой-то скользкий, текучий — бог мимикрии.
Спектакль Марка Захарова меняет не только сюжет, но и язык Сорокина: в повести «День опричника» мата совсем немного (так как запрещен законом государевым), зато он яркий, емкий, сухой.
Персонажи спектакля разговаривают по-другому — на полуцензурном сленге, с множеством производных от известных корней, с какими-то эвфемизмами, звучащими как-то мусорно, как-то гораздо противнее, чем мат как таковой.
Впрочем, в этом насилии над сорокинским языком тоже можно увидеть смысл: это про то, как забота о чистоте и благонравии вкупе с идеологической узостью и цинизмом делает из живого неживое, заменяя природное слово натужно сочиненной конструкцией.
Действие, правда, перенесли «через 100 лет после премьеры», но кого это может смутить? К эзоповым ухищрениям давно привыкли все, в будущее никто не верит, а настоящее - вот оно, более чем наглядно и узнаваемо. Даже первая бросающаяся в глаза декорация, газовая труба с китайскими иероглифами, кажется атрибутом сегодняшним.
© «Ленком»
Декорации, раз уж зашла о них речь, в «Дне опричника» выразительные, пусть Алексей Кондратьев не обладает таким индивидуальным почерком, как покойный Олег Шейнцис, ушедший из жизни ровно десять лет назад - тогда же, когда родился замысел этого спектакля. Подвижные гигантские конструкции четко указывают на незначительность человека в рамках системы, часы идут назад, на стенах висят волчьи головы, посреди сцены возвышается ржавая ракета. В опричной России неважно, какой год: всегда здесь и сейчас. День опричника - и день сурка, он такой же, как остальные дни.
Во всяком случае, так было у Сорокина, ответившего своим днем бодрого палача на хрестоматийные 24 часа из жизни жертвы - основу основ неформальной советской литературы, солженицынский «Один день Ивана Денисовича». У Захарова все несколько иначе: его Комяга (Виктор Раков , абсолютно органичный в роли деловитого карателя) просыпается опричником, а закат встречает свободным человеком. В его жизни этот день поворотный.
Здесь первая и, вероятно, важнейшая претензия к ленкомовской инсценировке. Сразу можно было предположить, что апофеоз сорокинского гротеска, «опричную гусеницу», Захаров на сцену переносить не будет: какой возрастной рейтинг ни ставь, как ни закавычивай ритуальную гомосексуальную оргию в кругу спецслужбистов-убийц, все равно подведут под статью (а если нет такой статьи, придумают специально). Однако худрук «Ленкома» пошел дальше. Он ввел в сюжет любовную линию, сделав главной героиней - к финалу вырастающей и вовсе в Богородицу - вдову Куницыну и, соответственно, свою дочь и любимую актрису Александру Захарову .
© «Ленком»
Можно сколько угодно критиковать несколько однообразную манеру Захаровой или даже злорадно вспоминать ее возраст, якобы непригодный для романтического материала. Однако в этом театре она безусловная звезда, ее появление на сцене встречают едва ли не овацией; сама же условная стилистика режиссуры позволяет принять любое допущение в области кастинга. Но не в драматургии. Проблема с вдовой Куницыной в том, что она выводит сорокинское повествование в иную, не органичную ему плоскость. Выдающийся душегуб Комяга, даже гордящийся своим душегубством, вдруг предстает перед нами застенчивым мальчиком, который влюбился в незнакомую женщину - да так, что послал к чертям всю свою карьеру. В рамках самой общей театральной абстракции в такое не поверить никак, ни за что.
Чтобы стало понятно, вспомните «Убить дракона» , последний кинофильм Захарова, где нежную деву Эльзу держал в невестах правая рука Дракона - карьерист и мерзавец Генрих. Играли их те же Захарова и Раков. Теперь представьте себе финал той истории, в которой Ланселот гибнет, а Генрих исправляется, предлагает Эльзе побег - и так влюбленные ускользают от тирана-ящера. Можно такое себе представить? Даже в полном надежд 1988-м, когда вышел фильм, - маловероятно. А сегодня, когда день опричника действительно настал, и подавно.
© «Ленком»
В остальном, как оказалось, эклектичная эстрадная эстетика «Ленкома» не так уж противоречит велеречивому монолиту филигранной сорокинской сатиры. В спектакле полно отсебятины, и часто веришь в нее без труда: если такого в книге не было, то могло бы быть. Номер с ясновидящей Прасковьей Мамонтовной (Татьяна Кравченко), помыкающей китайскими рабынями и топящей печь собраниями сочинений русской классики, - из числа таких. Как и дуэт государя - Певцов превосходно играет кого-то наподобие Дракона с его тремя разными головами, меняя интонационные регистры на ходу, - с его зятем, графом-извращенцем Урусовым (Александр Сирин). Фактурный Сергей Степанченко оказался идеальным Батей, приближенным силовиком. Лучшая роль спектакля, вне сомнений, принадлежит Ивану Агапову : его персонаж, загадочный Демьян Златоустович, выходит в начале первого и второго акта, чтобы выразительно прочитать залу проповедь из : «Аще взыщет государев топ-менеджер во славу КПСС и всех святых для счастья народа и токмо по воле Божьей, по велению мирового империализма, по хотению просвещенного сатанизма…»
Макаронический волапюк Сорокина гениально передает кашу в мозгах, где сложное сплетение давно потерявших смысл штампов убило даже намек на любую идеологию или веру. Но Захаров противоречит писателю и самому себе: нет, не убило, и в кромешной тьме можно полюбить, и спастись тоже, а за ночью последует рассвет. Трудно сказать, чего больше в этом катастрофически неровном, но все же неординарном спектакле, прекраснодушия или отчаяния, идеализма или цинизма (ведь публика любит хеппи-энды). Ясно лишь одно: Сорокин искал и безошибочно нашел в обычном, похожем на нас человеке опричника, а Захаров все еще надеется отыскать в опричнике человеческое.
Спектакль «День опричника» поставленный Марком Захаровым в театре Ленком, безусловно большое событие в театральном мире. Своеобразная антиутопия по романам Владимира Сорокина «Теллурия» и «День опричника». Однако, чтобы его смотреть нужно быть знакомым хотя бы с одним из произведений, иначе после его просмотра можно выйти с брезгливо поджатыми губами и величественно сказать, что спектакль неоднозначный и там много мата. На самом деле мата там не много, просто язык на котором разговаривают персонажи это язык сквернословия. Я имею ввиду, что собственно мата там мало, но сквернословия хоть отбавляй, если не сказать, оно там сплошное.
Действие романа Сорокина происходит в 2027 году, а действие спектакля – на сто лет позже этого. Я шёл на спектакль, ожидая увидеть очень едкую сатиру на действующую власть и… не увидел этого, что меня сильно удивило потому что в памяти живу ещё воспоминания о довольно едком "Борисе Годунове". Авторы спектакля подчёркивают, что действие событий спектакля происходит как бы на сто лет позже, нежели в романе. С одной стороны, это оправдано, потому что спектакль разнится с событиями книг, а с другой стороны, думаю, перенос на 100 лет позже это такая подстраховка, чтобы ни у кого не возникло сомнений в гражданской лояльности администрации театра. Их можно понять, долго ли лишить сейчас театра (давненько не было спектаклей в «Сатириконе»), да и московские власти немало делают для театров, чтобы так уж неблагодарно их пародировать… Но это, пожалуй, единственное, НО, которое я хотел отметить, потому что во всём остальном Ленком на высоте.
В ролях: Леонид Броневой, Виктор Раков, Александра Захарова, Татьяна Кравченко, Сергей Степанченко, Дмитрий Певцов, Александр Сирин, Иван Агапов, Владимир Юматов, Антон Шагин, Екатерина Мигицко, Анастасия Марчук, Дмитрий Гизбрехт, а также много актёров второго-третьего плана, которые смотрятся ничуть не хуже актёров ведущих ролей. Это настоящий спектакль, звучащий как оркестр – здесь слышны все голоса и не один не фальшивит.
Оба действия открываются монологами Ивана Агапова. Наряженный высшим иерархом церкви, с большими золотыми часами на запястьях герой Агапова выглядит настоящим. Страшно, глупо и смешно звучит словесная окрошка, произносимая им с интонациями, напоминающими патриарха.
Опричник Комяга, которого исполняет Виктор Раков - по книге - это палач, уверовавший в свое правое дело, убивающий и насилующий с чувством государственного долга, в спектакле предстаёт мятущимся интеллигентом на службе у власти. Он спасает от «круговухи» вдову олигарха Куницыну и возвращает ей отнятого ребенка. В нём видна усталость: убийство и насилие для него трудная работа, не вызывающая дрожания азарта, как у коллег.
Александра Захарова, вдова Куницына, влюбляющаяся в Комягу, пощадившего ее при расправе. Она возвращает ему отобранные государевой службой чувства и дает силы и смелость выйти из окружающей тьмы.
Государь Платон Николаевич в исполнении Дмитрия Певцова - это персонаж гротескный, смесь Ивана Грозного и Адольфа Гитлера. Впрочем, в спектакле много гротеска. Настолько много, что порой сами актёры не могут сдержать ехидные улыбки.
Глава опричного приказа, Батя - Сергей Степанченко. Он играет опытного, тертого мужика, который за простоватыми манерами прячет хищный оскал и жестокость.
Роль Леонида Броневого - маленький эпизод. Старейшего артиста театра вывозят на кресле-коляске, он - князь Собакин, охраняющий сиротское заведение Аверьяна, за стены которого и опричники не могут прорваться. Собакин символ дряхлой власти, потрясающей былым величием.
Критики сходятся на том, что Марк Захаров переписал Сорокина, убрав провокационные сцены и, избрав главным оружием против драконов - смех. Пожалуй, да, я соглашусь с этим, ведь это театральная постановка, а не фильм. И ещё, «День опричника» один из немногих спектаклей, которые хочется пересмотреть, посмаковать, а также перечитать повести Сорокина, чтобы понять, что же осталось за кулисами, и погрузиться в гипотетическое будущее, в надежде, что оно никогда не наступит.
А под ней — мыслитель и патриот Демьян Златоустович (Иван Агапов) в черно-золотой парче возглашает здравицу всему, на чем стоит (помимо трубы в Китай) опричнина 2137 года:
— Аще взыщет государев топ-менеджер во славу КПСС и всех святых для счастья народа и токмо по воле Божьей, по велению мирового империализма, по хотению просвещенного сатанизма, по горению православного патриотизма… за доллары и за евро, за смартфоны седьмого поколения, за вертикаль власти и за надлежащее хранение общака…
Ползет черный бамбуковый занавес. В «Дне опричника» Русь-2137 живет по фэншую. Сценография Алексея Кондратьева точно передала смесь модной китайщины, золоченой попсы и глухих дубовых тынов с аршинными гвоздями. Элитными гвоздями, конечно. Теллуриевыми.
«Коренные» опричники, устрашающая команда псов государевых в соболях и камуфляже, штурмуют на Рублевке дом «столбового» финансиста, запустившего лапу в сингапурские счета.
Воет синяя мигалка. Орел-опричник Комяга (Виктор Раков) командует, ординарец Федька (Антон Шагин) преданно суетится при нем. Из-под кошмы (тут в каждой шкуре, бревне, гильзе — скрытая камера) глядит одутловатое, истинно державное лицо командира Бати (Сергей Степанченко).
И конечно: в этой сцене есть оторопь совпадений. Хотя написан «День опричника» в 2006-м.
Где-то в Тобольске пляшет по-хлыстовски с китайскими сенными девками Распутин XXII века — ясновидящая Прасковья Мамонтовна в расшитом кафтане с лалами-яхонтами (Татьяна Кравченко). Печи в ее горницах топят русской классикой: больно ярко горит, особенно Чехов.
В богатом кресле на колесах выезжает воевода Собакин — Леонид Броневой. Почти весь цвет труппы «Ленкома» занят в «Дне опричника», от Броневого до Антона Шагина. (Шагин легко мог бы сыграть не ординарца Федьку, чистого сердцем, как Петруша Гринёв, в мыслях не держащего предать ослушника Комягу, — а куда более подколодный, опричный и интересный характер.)
Самая сложная роль — у Дмитрия Певцова. Его царь Всея Руси грустен, как его же Чичиков.
Государь Платон Николаевич, кремлевский сиделец в антиутопии Сорокина, является опричной гвардии в «машере» полярного волка. Под ней однако же серый костюм и усталое лицо приличного и неглупого господина. Знающего цену своей камарилье: от катов до графьев. Он благословил (ежели не вызвал к жизни) эту густую смесь озлобленной «самобытности», отгородившуюся от мира стеной на западной границе Руси, фальшивого «духа благолепия», самоварного золота, дозволенного насилия, слежки всех за всеми и общей бесовской пляски.
Но, кажется, верит, что держит этот мир (способный выжить только в бревенчатой теплице за Западной стеной, откуда и верность государю) в твердых руках, — пока его не крючит падучая. И мизансцена государева гнева переходит почти в картину «Иван Грозный убивает своего сына».
В первом акте фантасмагория Сорокина работает эффектно, с устрашающей силой. Чему не мешают и лихие реплики «от театра»: в «Шереметьеве» продают с лотков подарочное издание «Русский мат в изгнании», ординарец Федька деловито объясняет вещунье Мамонтовне: «Современных драматургов-то, матушка, у нас еще на Яблочный Спас перевешали».
Во втором акте, кажется, сам театр не выдерживает жути сорокинских гипербол. И срочно прорубает в дубовых плахах «Дня опричника» окно к свету.
В инсценировке «Ленкома» брутальный опричник Комяга не питает похоти к вдове вздернутого Комягой лично столбового банкира Куницына. Тут опричник постепенно понимает, что любит вдову Куницыну (Александра Захарова) всерьез. Нарушив тем самым опоры бесчеловечного мира державной клюквы с АКМами на виду и офшорными счетами под половицей: жалеть жертв здесь нельзя, любить тем более. В финале герои бегут. И спасаются.
После прогона Марк Анатольевич Захаров рассказал «Новой газете» о премьере:
— Марк Анатольевич, как вы пришли именно к этой повести Сорокина?
— «День опричника» я прочел давно: задолго до работы над этим спектаклем. Это давний замысел. Я не раз переписал инсценировку. Мы много общались с Владимиром Георгиевичем Сорокиным. Причем в определенный момент автор выразил озабоченность.
Ему казалось, что в первый раз я начал работать над спектаклем «День опричника» вовремя и своевременно. А сейчас — то есть на момент того нашего разговора — острота темы ушла.
Я Сорокину возразил. Гоголь написал «Мертвые души» в 1840-х. Они, конечно, были злободневны для современников. Но неужели в 1860-х, после освобождения крестьян — и даже после всех реформ Александра II, — «Мертвые души» перестали быть актуальны?
Мне казалось, что Владимир Георгиевич заблуждается. Это часто бывает у авторов: им трудно оценить значение своих книг. И мы договорились, что театр выкупает у писателя права на сценическую версию «Дня опричника» и «Теллурии». Темы этой книги тоже включены в спектакль. В «Теллурии» есть страницы удивительной прозы! Финальная любовная сцена опричника Комяги с вдовой Куницыной взята оттуда. И монологи нашего Демьяна Златоустовича — это тоже «Теллурия». Ну а дальше… сценическую версию книги я, естественно, старался стилизовать «под Сорокина», сохраняя его мысли и его лексику. Но в чем-то и фантазируя.
— То есть несколько лет назад самому Владимиру Сорокину Западная стена и добровольное сожжение гражданами загранпаспортов на Красной площади в «Дне опричника» казались чрезмерными гиперболами? Автор начинал думать, что его антиутопия 2006 года устарела?
Однако Отечество сделало резкий поворот… и пошло прямо в расставленные «Днем опричника» сети. Фантасмагории Сорокина (та же Западная стена) стали куда как ближе к реальности…
— Да, это удивительно. Как иногда человек опережает свое время… Конечно, у Сорокина присутствует некое предостережение нашему сознанию общественному. А наше сознание общественное — по моему ощущению — сдвинулось за последнее время. От некоторого нормального состояния (если оно и было таковым) — в сторону излишней героизации любых исторических персонажей… «Все, что было с нами раньше, — замечательно!» Упорствуем…
Отсюда, я думаю, и этот злополучный памятник Ивану Грозному в Орле — и еще некоторые акции. Это все-таки — псевдопатриотизм. Не настоящая любовь к стране. А настоящая любовь всегда требует правды и… пусть безжалостной, но трезвой оценки того, что было.
Так можно ведь поставить памятник и Лжедмитрию…
— Которому? Их было два.
— Да, два. И обоих матушка царевича Димитрия узнавала… Не важно: так и поставить. Двум.
Но вернемся к «Дню опричника»: Сорокин щедро, зло, ярко фантазирует на тему того, что может произойти с нами, если наше славянофильство, доведенное до абсурда, — заставит забыть все трезвые размышления о пути, который прошла Россия. И восстанет из фимиама прошлому этакое черное облако.
Замечательно то, что Сорокин свою антиутопию написал с юмором. Он, возможно, черный. Он эпатирующий. Но «День опричника» и «Теллурия» блестят яростным остроумием — и видно, что автор не относится к написанной им картине со «звериной серьезностью». Тут много иронии.
— Вы не слишком великодушны к опричнику Комяге? В финале спектакля «Ленкома» он становится прямо-таки защитником вдов и сирот, покаявшимся богатырем на белом коне. У Сорокина этот герой — иной. Ни о каком покаянии и любви к жертве там нет речи.
— Здесь, может быть, и есть некоторая фантазия театра. Хотелось показать образ в движении. Ведь иногда — хотя это еще недостаточно часто случается в нашей действительности — люди начинают по-иному оценивать свой путь и себя. И мы взяли на себя смелость показать такое преображение «коренного опричника». Сначала он истово выполняет все приказы. Но постепенно растет сомнение, даже внутренняя мука. А потом Комяга уходит от своего черного ремесла.
— В 2001 году вы поставили пьесу Григория Горина «Шут Балакирев». Спектакль завершался молитвой Петра I (Олег Янковский) за Россию: «Давай! Напрягись… Все силы собери!»
Я брала тогда интервью у Олега Ивановича. Он сказал, что в каждом спектакле «Шута Балакирева» молится о стране, просит ее ожить, вылезти на свет — всерьез и в полную силу.
В 2016 году «День опричника» тоже завершается молитвой у рампы. Героиня Александры Захаровой просит Богородицу об одном: дай спастись, убечь отсюда с грудным дитём…
— Нет, я не продумывал эту параллель. Она случайно сложилась.
Но я думаю, что и после нас люди, живущие в христианской культуре, — будут молиться. За наше счастье, за наше развитие. За наши мозги, которые должны оздоровиться. Выкинуть из себя все химеры и все то, что тянет нас на дно. Или вспять.
— Какое из предостережений Сорокина (в «Дне опричника» и «Теллурии» их много, они срастаются в жуткую целостность) кажется вам самым грозным и самым важным?
— Самое ужасное было бы — воистину, как «альтернативная Россия» «Дня опричника», — отгородиться от всего мира. Считать себя особой — неприкасаемой и прекрасной — страной. И единственно правым во всем народом. Все остальные заблуждаются на нашей планете. Мы — нет.
Вот если послушать в последнее время некоторых наших аналитиков, то выходит, чуть ли не все страны впали в неслыханную ересь и деградацию. А мы — спасительный остров.
Куба — остров свободы, а мы — остров добродетели. Где, если верить этим людям, царит сплошное благолепие, правдолюбие и процветание. И возрастание. Духовное, прежде всего…
Этот морок, эта неколебимая патриотическая сытость, фальшивая уже потому, что ее носители совершенно в нее не верят, — очень хорошо описана в «Дне опричника». Она и кажется страшной.