Коммунистическими партиями в странах восточной европы руководит. Восточная европа

В 80-е годы в Советском Союзе и во всей Восточной Европе потер­пело крах правление коммунистических партий. Правительствен­ные учреждения и особенно законодательные органы и независи­мые суды усилили влияние на исполнительную власть в государст­ве. Выборы, в ходе которых шла конкуренция между различными политическими партиями, позволила электорату выбирать глав за­конодательной власти. Расширение гражданских свобод уменьша­ло насильственное вмешательство полиции и служб безопасности в жизнь граждан. Многочисленные социальные группы - профсо­юзы, студенты, экологи, писатели, фронты гражданских дейст­вий - сформировали независимые добровольные организации, уже не контролируемые коммунистическими партиями. Появле­нию более плюралистичной политической системы сопутствовали упрочение рыночных механизмов и рост частных предприятий.

Коммунистические государства потерпели крах потому, что перестали воплощать собой суть ленинистской модели: сильная приверженность общества марксистско-ленинской идеологии, правление авангардной коммунистической партии, функциони­рование планируемой из центра государственно-социалистиче­ской экономики. До середины 80-х годов коммунистическая пар­тия держала под контролем военных, полицию, средства массо­вой информации и государственные предприятия. Репрессивные органы правительства применяли физические санкции к дисси­дентам. Монополизировав официальные средства массовой ин­формации, партия навязывала гражданам собственную интерп­ретацию истины. Кроме нормативного принуждения, репрессии в экономике были вызваны государственным контролем за про­цессом принятия экономических решений. Государственные предприятия обладали достаточными ресурсами и могли давать премии за гражданское послушание, а также наказывать (пони­жение в должности, увольнение) противников режима. Военно-экономическая поддержка СССР усиливала коммунистические режимы Восточной Европы. В конце 80-х годов оппозиционные круги и разочарованные граждане открыто отвергли эти три ас­пекта ленинской модели.

В качестве общезначимых принципов, руководящих полити­ческой деятельностью и мобилизующих массы, марксизм-лени­низм стал нелегитимен. Элиты, обладающие влиянием в обще­стве, отвергли эти абстрактно-утопические принципы. Массы с цинизмом воспринимали заповеди марксизма-ленинизма, осо­бенно взятые в контексте реальной политической практики. Большее значение стали придавать конкретным плюралистиче­ским ценностям: национализму, популизму, этническим и рели­гиозным связям.

Коммунистическая партия как авангард мобилизации масс на социалистическое строительство распалась. С ослаблением конт­роля партии над правительственными учреждениями, социаль­ными группами и гражданами усилилось неповиновение полити­ческим директивам. Сложился определенный параллелизм вла­сти. Коммунистическая партия управляла «формальным» секто­ром. Но раскол внутри правительственных институтов, таких, как партия, вооруженные силы, служба безопасности и гражданская правительственная бюрократия, снижал их способность контро­лировать общество, мобилизовывать массы или представлять ин­тересы пролетариата. Большинство людей ушло от активной по­литической деятельности в «неформальный» сектор; семейные и соседские отношения, этнические объединения и религиозные союзы стали играть большую роль в личной жизни людей.

Государственная социалистическая централизованная плано­вая экономика с упадком коммунистической партии утратила эффективность. Сильные государственно-бюрократические ве­домства были нацелены на производство вооружений, продук­ции тяжелой (выплавка чугуна и стали) и нефтехимической про­мышленности, но не уделяли внимания производству продуктов питания, товаров повседневного потребления и сфере услуг. В 80-е годы появилась «теневая» экономика, взявшая на себя обес-» печение потребительскими товарами и услугами. «Теневая» ры­ночная экономика мешала работе государственных предприятий, так как работники перепродавали материалы со своих фабрик в частный сектор; следствием явилось снижение производитель­ности труда. Государственные планы не выполнялись. Предпри­ятиям не хватало материалов, передового технологического осна­щения, отсутствовали также условия для хранения продукции и ее распределения. Такие ведомства, как министерство финансов и комитет по ценообразованию, не способствовали эффективно­му функционированию экономики. Директора государственных предприятий, которым было дано больше самостоятельности, в 80-е годы скрывали или давали неверную информацию о производительности, имеющихся запасах и спросе на продукцию. На рабочих деморализующе действовали нехватка потребительских товаров и политические репрессии. Поэтому производитель­ность труда снижалась. К концу 70-х - началу 80-х годов эконо­мическая депрессия стала бичом государственно-социалистиче­ских экономических систем в странах Восточной Европы5.

Структурный, культурный и поведенческий кризисы служат объяснением краха данных трех ипостасей ленинистского ком­мунистического партийного государства. В структурном плане паралич партии и правительства привел к растущему неподчине­нию указам, исходящим от аппаратчиков. Так, в Советском Сою­зе к началу 80-х годов государственный контроль принял слиш­ком бюрократизированные, застойные и негибкие формы. Стол­кнувшись с местным противодействием и коррупцией в респуб­ликах, Кремль начал терять руководство процессом принятия ре­шений. Центральные партийно-правительственные институты не могли найти репрессивные или консенсуальные средства для упрочения поддержки общества. Секретарь Политбюро КПСС уже не мог непосредственно контролировать военных или мили­цию. Конфликт поколений в армии мешал ей выполнять роль стража советского режима. Офицеры вооруженных сил старше пятидесяти лет поддерживали тесное взаимодействие с партией и обороноспособность страны перед лицом западных капиталисти­ческих стран. Молодые офицеры, наоборот, выступали за модер­низацию экономики, надеясь на получение с Запада передового вооружения и технологий. Рекрутируемые из числа городской молодежи, которой была свойственна вертикальная мобиль­ность, выступали за расширение гражданских свобод, рыночные реформы и профессиональную армию, стоящую вне политики. Это поколение вооруженных сил не выказывало готовности ис­пользовать силу против групп, мобилизующих народ на противо­стояние правящему режиму. По мере того как советское обще­ство становилось урбанизированным и индустриализированным, образованным и разнородным, знающая и подготовленная моло­дежь меньше поддерживала правящую КПСС. Находясь под впе­чатлением от технологического прогресса и расцвета граждан­ских свобод на Западе, такие социальные группы, как професси­оналы, интеллигенция и молодые партийные кадры в городах, поддерживали движение общества к созданию согласительной системы. В республиках этнические группы и религиозные об­щины боролись за большую независимость от Москвы.

С 1970 по 1989 г. включительно Польша достигла большего плюрализма, чем Советский Союз; независимость социальных групп от контроля со стороны партии улучшила перспективы трансформации политической системы Польши в согласитель­ный режим. Все большее влияние приобретали римско-католи­ческая церковь, профсоюзное движение «Солидарность», част­ное фермерство и городские ассоциации интеллигенции и про­фессионалов. Коммунистическая партия - Польская объеди­ненная рабочая партия (ПОРП) - обладала ограниченной вла­стью над государством и, в частности, над социальными группа­ми. В 80-е годы участились смены партийного руководства, со­кратилась численность членов; особенно незначительным было число ее сторонников в возрастной категории до тридцати лет. Контролируемые партией организации были немногочисленны­ми по составу. Членами ПОРП являлись главными образом пар­тийно-государственные бюрократы, руководители государствен­ных предприятий, военные и полицейские. Рабочие, молодежь, студенты и критически настроенная интеллигенция сплотились вокруг движения «Солидарность». Столкнувшись с политиче­ской оппозицией и экономической стагнацией, ПОРП расколо­лась. Сторонники социалистического плюрализма, свободного рынка, государственной централизованной плановой экономики боролись за политическое господство. Поставленная перед фак­том дезинтеграции, ПОРП не смогла ни сформировать коали­цию, ни удержать контроль за правительственными репрессив­ными органами: армией и службой безопасности. После введе­ния в конце 1981 г. военного положения начался процесс мили­таризации правительства и партии. Наведя временный порядок, вооруженные силы не добились ни политических перемен, ни сдвигов в экономике. Введение военного положения не привело к подавлению «Солидарности». Зарубежные институты, особен­но западноевропейские профсоюзы, Ватикан и правительство США, также ослабляли польский коммунистический режим, до­биваясь от него мер по развитию плюрализма.

Когда в 1989 г. лидер СССР Михаил Горбачев согласился на создание в Польше коалиционного правительства, в которое вошли бы ПОРП и представители «Солидарности», это стало первым шагом к установлению согласительной системы. Выборы на конкурентной основе позволили членам «Солидарности» за­воевать почти все места в верхней - законодательной - палате и более одной трети мест в нижней палате, выделенных для пред­ставителей профсоюзов. «Солидарность» получила возможность выдвинуть кандидатуры премьер-министра и членов кабинета. С разницей в один голос высший законодательный орган избрал президентом генерала В. Ярузельского, главнокомандующего вооружейными силами и бывшего Генерального секретаря ПОРП. Он оставался на посту до декабря 1990 г., когда польский электо­рат на президентских выборах отдал предпочтение главе «Соли­дарности» Леху Валенсе.

События, происходящие в Польше, СССР и Западной Евро­пе, ослабили контролируемые коммунистическими партиями бюрократические авторитарные режимы и стимулировали дви­жение к более плюралистическому демократическому правле­нию. Многопартийные выборы в Польше, венгерская программа маркетизации и введение в Советском Союзе гражданских сво­бод создали возможность зарождения согласительных систем в других восточноевропейских странах. В середине 1989 г. Гене­ральный секретарь КПСС Михаил Горбачев отверг всякую воз­можность советской военной интервенции, целью которой было бы сохранение в Восточной Европе власти коммунистических партий. Это затруднило попытки партийных элит сохранить власть и стимулировало оппозицию правящим режимам. Пример Западной Европы способствовал снижению легитимности пар­тийной власти. В сравнении с жителями Восточной Европы за­падноевропейцы пользовались большими гражданскими свобо­дами, большим выбором потребительских товаров и более пере­довыми технологиями, особенно в сфере электроники и инфор­матики. Средства массовой информации Запада рассказывали жителям Восточной Европы о демократизации и капиталистиче­ском процветании, о конце правления коммунистических партий в соседних странах - сначала в Польше и Венгрии, затем в ГДР, Чехословакии, Болгарии и Румынии. Режимы падали один за другим, как костяшки домино6.

Распад коммунистических партийных государств был также вызван крахом легитимности марксистско-ленинских политиче­ских формулировок. Право марксистско-ленинской партии на господство не признавали ни обладавшие влиянием элиты, ни представители народных масс. Их материальная легитимность стала уменьшаться, когда обещания экономического процветания вступили в противоречие с неэффективным управлением эконо­микой партийно-правительственными ведомствами. Интеллекту­алы-диссиденты подвергали критике коммунистические партий­ные режимы за нарушение этических принципов, таких, как спра­ведливость, честность, истина, сочувствие к ближнему, граждан­ские свободы и достоинство личности. Разочаровавшись в лени-нистской стратегии преобразования общества с помощью поли­тических средств, многие диссиденты обратились к конституци­онному либерализму как новому источнику легитимности. Этнически национализм также представлялся более привлекательным, чем политические идеологии, основанные на пролетарском ин­тернационализме, советском гражданстве или социалистической гуманности. В условиях снижения легитимности ведущие инсти­туты - партия, государственно-правительственная бюрократия, вооруженные силы, полиция - не могли сохранять контроль над обществом. К концу 80-х годов правящие режимы пали.

Господство коммунистической партии ослаблялось массовым цинизмом, соединенным с элитарной отчужденностью. Соглас­но выборочным опросам, проводимым среди граждан Советско­го Союза, Польши, Венгрии, Чехословакии и Болгарии, люди стремились к установлению смешанной экономики и государст­венного обеспечения сферы социальных услуг: здравоохранения, образования, пенсий, дешевого жилья, рабочих мест, а также; культурных учреждений, таких, как библиотеки, театры и музеи. Люди предпочли бы, чтобы эта сфера стала более эффективной и приобрела эгалитарный характер. Экономическая политика пользовалась поддержкой масс постольку, поскольку она обеспе­чивала потребительские товары, повышение уровня жизни и умеренные зарплаты, размер которых зависел от квалификации и конкретного результата труда. В конце 80-х годов правящие ре­жимы уже не обеспечивали данных благ. Граждане отвергли госу­дарственно-социалистическую систему за неэффективность, коррупцию и произвол. Они предпочитали режим, основанный на справедливости, стабильности процедур и эффективном рас­пределении благ. Неспособность марксистско-ленинских идео­логий институционализировать эти нормы во всех государствен­ных инстанциях обусловили дальнейшую утрату легитимности коммунистическими партийными государствами.

Польский пример показывает неспособность коммунистиче­ской партии заручиться широкой легитимностью у населения, отвергшего Польскую объединенную рабочую партию как из ма­териальных, так и из моральных соображений. В стране, где более 90% населения исповедует католическую религию, марксистско-ленинский атеизм лишал партию массовой поддержки. Институ­циональным воплощением духа польской нации являлась като­лическая церковь, а отнюдь не партия. После 1975 г. экономиче­ское положение в этой стране особенно ухудшилось. Вместе с югославами поляки переживали период самой высокой инфля­ции в Восточной Европе. Повышение зарплат не успевало за ро­стом цен. Спрос превышал предложение. Нехватка капитала и потребительских товаров парализовала экономическую полити­ку. Повсеместное распространение получило тайное накопление запасов частными лицами, типичными стали злоупотребления управленческого аппарата. Предвидя развал экономики, партий­но-государственные чиновники погрязали в коррупции, взяточ­ничестве и присвоении государственных фондов для приобрете­ния частных вилл. Их деятельность не контролировалось ни конституционными нормами, ни марксистско-ленинской идео­логией. Привилегии породили враждебное отношение к ним ря­довых граждан Польши. В отношении к партии росло чувство от­чуждения, цинизма, презрения и недоверия. Несмотря на то, что поляков устраивал высокий уровень занятости, образования и равенство полов, они отрицательно относились к привилегиро­ванному положению правящих кругов, плохим жилищным усло­виям, несовершенству системы здравоохранения, плохой эколо­гической обстановке, высокой инфляции и злоупотреблениям властью партийно-государственных чиновников. В 80-е годы большинство поляков поддерживали такие гражданские свобо­ды, как свобода слова, многопартийность, участие в политике и управлении широких масс7.

С поведенческой точки зрения активность популистских дви­жений подрывала власть коммунистического партийного госу­дарства. Диссиденты устраивали забастовки, возглавляли улич­ные демонстрации и организовывали антирежимные собрания. Этнические группы требовали большей политической автономии и даже независимости. Верующие лютеране-евангелисты в ГДР и католики в Польше, Венгрии и Чехословакии - стремились до­биться более этичного, гуманного отношения со стороны госу­дарственной бюрократии, в частности, им нужны были свобода вероисповедания и право открывать школы, центры здоровья и социальные службы. Независимые профсоюзы боролись за мате­риальные блага, повышение зарплат, увеличение пособий и про­изводства товаров народного потребления, ограничение роста цен. Люди, входящие в объединения гражданского действияХар-тия 77, Гражданский форум в Чехословакии, Союз свободных де­мократов и Союз молодых демократов в Венгрии, «Солидар­ность» в Польше - настаивали на доминировании гражданского общества над коммунистическим бюрократическим государст­вом. Следуя популистским настроениям, эти диссиденты провоз­глашали консенсуальные ценности: общее благо, народную во­лю, общий интерес и активность граждан. Например, в Польше мобилизаторы «Солидарности» сплотили своих классовых сто­ронников на основе либерально-эгалитарных идеалов. Они вели кампанию за свободные профсоюзы, действующие независимо от государственного, партийного и управленческого контроля.

Их политические требования сводились к равенству зарплат, на­логов, субсидий, пенсий, равным возможностям для отдыха, а также обеспечения медицинскими услугами и жильем. Рассмат­ривая «Солидарность» как социальное движение, ее сторонники отвергали централизованное бюрократическое правление и, в ча­стности, привилегии для членов правительственной, партийной, военной и полицейской элит. «Солидарность» выступала за ра­венство граждан перед законом и беспристрастное отношение к польским гражданам со стороны правительственных чиновни­ков. Наиболее мощной поддержкой это движение пользовалось среди рабочих в судостроительной, строительной промышленно­сти и на транспорте. Поддерживали «Солидарность» также и ка­толическое духовенство, интеллигенция, образованная молодежь и фермеры.

Какие мотивы заставляли диссидентов вступать в «Солидар­ность» и другие оппозиционные движения? В глазах «пуристов» коммунистическое партийное государство являлось разрушите­лем основных этических ценностей: истины, самоценности лич­ности, достоинства, независимости и справедливости. Участие в антикоммунистических движениях было для них способом выра­жения собственных ценностных приоритетов. Прагматиков же в ряды оппозиции привели усиливающиеся ожидания того, что борьба с коммунистическим руководством будет успешной. Ког­да репрессии пошли на спад и коммунистическая партия утрати­ла властные полномочия, были созданы небольшие местные ве­щательные сети. Все большее число людей заявляло об оппози­ционности режиму. Средства массовой информации информи­ровали о нарастающей враждебности масс по отношению к бю­рократическому авторитарному правлению. По мере того как лю­ди отходили от политического фатализма, возрастала активность их выступлений. Когда несогласие стало массовым, уменьшился страх перед наказанием. Росло число публичных выражений пре­зрения к коммунистической системе. Теперь казалось, что выго­ды борьбы против существующего режима перевешивали сопря­женный с ней риск. Более молодая и образованная часть граждан считала, что переход к согласительной системе будет иметь бла­готворные последствия. Скептически настроенные в отношении коммунистического партийно-государственного правления, они выступали за гражданские свободы, многопартийные выборы и политический плюрализм8.

Под давлением народа главенствующие коммунистические партийные круги, в частности в Советском Союзе, Польше и Венгрии, приняли стратегию приспособления. Партийные чиновники, включая советского лидера Михаила Горбачева, прово­дили политику расширения гражданских свобод, социального плюрализма, обеспечения доступа к различным источникам ин­формации и введения правовых ограничений государственной власти. Политики демонстрировали поддержку рыночным меха­низмам, отечественным, частным предприятиям и усвоению до­стижений ведущих капиталистических стран в области торговли, капиталовложений и технологий. Высшие армейские офицеры, как правило в возрасте до 50 лет, в общем, поддерживали эти по­литические реформы. Хотя теперь часто высшие законодатель­ные посты занимали не коммунисты, кадровые члены коммуни­стической партии все еще оставались на ответственных постах в государстве - в том числе на государственной службе, в органах безопасности, на постах директоров государственных предприя­тий и учреждений в сфере образования и здравоохранения. В бывших советских республиках большинство аппаратчиков ком­мунистической партии стали националистами и возглавили неза­висимые национальные государства. Особенно хорошие возмож­ности для сохранения контроля над экономическими и полити­ческими институтами были у экс-коммунистов на периферии. Бывшие партийные кадры среднего звена стали руководителями государственных предприятий и СП. Некоторые сделались вла­дельцами или директорами приватизированных компаний. Та­ким образом, бывшие действующие политики стали частными предпринимателями. Несмотря на имевшиеся впоследствии по­пытки снять бывших коммунистов и бюрократов с правительст­венных должностей и привлечь их к суду за репрессивные дейст­вия, старые партийные кадры все же получили некоторые выгоды от новых квазисогласительных систем9.

Перспективы упрочения демократии и социализма в Восточ­ной Европе туманны. Для того чтобы функционировать эффек­тивно, согласительные системы нуждаются в наличии институ­тов интеграции и гражданских норм. При согласительном режи­ме сильные политические партии и добровольные ассоциации принимают активное участие в выработке правительственных ре­шений. Путем обсуждения и примирения конфликтующих точек зрения участники процесса достигают единства и вырабатывают общеполитические предложения. Однако в начале 90-х годов в большинстве восточноевропейских стран раздробленность поли­тических партий мешала интеграции на основе консенсуса. Доб­ровольные ассоциации, также как и политические партии, не об­ладали реальной властью. Не имея денежных, организационных и информационных средств, они оказывали мало влияния на правительственную политику. Состоящие главным образом из людей свободных-профессий и интеллигенции, они не пользова­лись поддержкой в массах, в частности среди промышленных ра­бочих и фермеров. Их активисты организовывали массы, опира­ясь на этико-религиозные различия, а не в соответствии с обще­принятыми нормами гражданского общества. Плюрализм при­вел к поляризации. Этнические, религиозные, классовые разли­чия усиливались. Результатом этого, как показала Югославия, стали фанатизм, нетерпимость и гражданская война. В Венгрии сельское население соперничало с городским. Словаки добились независимости от чехов. Болгары попытались подавить нацио­нальные устремления турок. Румыны воевали с живущими внут­ри их страны этническими венграми. Повсеместно в Восточной Европе набирали силу антисемитизм и враждебное отношение к цыганам. В бывшем Советском Союзе этно-религиозная вражда разгоралась как внутри республик, так и между ними. Раздоры в обществе делали невозможным характерное для согласительной системы мирное урегулирование разногласий. По мере роста бес­порядков и преступности полиция и военные вернули былое вли­яние. Президенты правили не столько с помощью решений, при­нимаемых законно избранными законодателями, сколько по­средством указов. Усилилось давление в пользу восстановления бюрократического авторитарного режима. В политическом плане Восточная Европа стояла перед угрозой «латиноамериканиза-ции» - речь идет о конкуренции между согласительной и бюрок­ратической авторитарной элитами за политическое господство.

Переход от госсоциализма к капитализму также вызвал серь­езные проблемы. Рыночные отношения и институты находились в зачаточном состоянии. Свободная конкуренция предполагает, что экономический обмен происходит в соответствии с опреде­ленными нормами, которые включают в себя соблюдение прав частной собственности, контрактов, правительственных инст­рукций, стабильности валюты и правового поля как обществен­ного, так и частного принятия решений. К числу институтов, иг­рающих ключевую роль, принадлежат коммерческие банки, пра­вительственные налоговые службы, частные предприятия и орга­низации, занимающиеся распределением ресурсов. Восточноев­ропейские страны, особенно бывший СССР, Болгария и Румы­ния, имели такие правовые нормы и сильные институты. Напри­мер, на территории бывшего Советского Союза единое торговое пространство распалось. Не существовало ни стабильной нацио­нальной валюты, ни центрального банка, который регулировал бы экономические операции. Каждая из независимых республик

установила таможенные барьеры против товаров, ввозимых из других республик. Процветал «теневой» бартер. Слабость сущест­вующих институтов привела к нехватке товаров и продуктов. Из-за неспособности государств собирать налоги рос дефицит бюд­жета. Увеличивалась денежная масса. Объемы производства, осо­бенно производства на экспорт, снижались. Росла безработица. Расширяющееся неравенство в доходах настраивало друг против друга этнические, религиозные и экономические группы. В усло­виях этой тяжелой ситуации главными советниками не только в бывшем Советском Союзе, но и по всей Восточной Европе стали неолиберальные экономисты. Некоторые из либералов-рыноч­ников хотели воспользоваться государственной властью для ук­репления нового класса национальных капиталистов как в горо­де, так и на селе. Другие занимали менее протекционистские по­зиции. Они выступали за приватизацию, налоговые льготы для отечественных и зарубежных инвесторов, маркетизацию, отсут­ствие государственного регулирования и делали ставку на запад­ные капиталистические институты: ТНК, МВФ и Всемирный банк. Политика жесткой экономии ударила по городским рабо­чим: медленный рост зарплаты, запрет на забастовки, сокраще­ние социальной помощи и урезание субсидий на питание и транспорт. Управляющие и технократы контролировали приня­тие политических и экономических решений. При прежнем ре­жиме обществом управляли идеологи марксизма-ленинизма, партийные кадры и руководители государственных предприятий. В условиях новой рыночной системы главную ответственность взяли на себя неолиберальные технократы и менеджеры частных или государственных монополий. Несмотря на переход к капита­лизму, бюрократические авторитарные элиты сохраняли свое влияние на формирование политического процесса.

В конце 80-х годов процесс принятия политических решений в Восточной Европе по своему содержанию и результатам начал походить на латиноамериканскую модель. В частности, с 1950 по 1973 г. быстрое развитие промышленности в обоих регионах вы­звало увеличение в составе населения числа интеллигенции, сту­дентов, рабочих и служащих. Когда после 1975 г. темпы роста за­медлились, эти группы были мобилизованы на создание свобод­ной политической системы. Но ряд структурных особенностей - громоздкость правящей бюрократии, репрессивность полиции, недостаточная институционализация партийной системы и от­сутствие сильных независимых профсоюзов - препятствовал становлению плюралистических демократий. В частности, в Ла­тинской Америке большая внешняя задолженность, высокий уровень инфляции, снижение реальных доходов трудящихся и увеличение неравенства в доходах мешали переходу от военной диктатуры к эффективной согласительной системе10.

Подробное решение параграф § 20 по истории для учащихся 9 класса, авторов Л.Н. Алексашкина 2011

Вопросы и задания:

1. Какие политические силы находились у власти в странах Восточной Европы в первые послевоенные годы? *Почему правительства были коалиционными?

После войны у власти в странах Восточной Европы находились как представители коммунистических и социал-демократических партий, так и деятели сохранивших политический вес довоенных буржуазных и крестьянских партий.

Политические силы, сведённые волей обстоятельств в правительственные коалиции, имели различные, во многом противоположные представления о будущем характере и путях развития своих государств. Одни стояли за реставрацию (восстановление) довоенных режимов. Другие (особенно социал-демократы) отдавали предпочтение западноевропейской модели демократического государства. Третьи (коммунисты), следуя советскому образцу, стремились к установлению государства диктатуры пролетариата.

Мне кажется, что причиной возникновения коалиционных правительств была необходимость в первую очередь восстановить разрушенную Второй мировой войной экономику стран и политические предпочтения уходили на второй план. Но по мере того как утверждались экономические и социальные основы послевоенных государств, обострялась борьба между этими силами.

2. Назовите преобразования, проведённые в восточноевропейских странах в 1945 – 1948 гг. *Что было их основным результатом?

Главными преобразованиями, осуществлёнными в 1944 – 1948 гг. во всех странах региона, были национализация основных средств производства и аграрные реформы. В руки государства переходили банки и страховые компании, крупные промышленные предприятия, транспорт и связь, национализировалась собственность лиц, сотрудничавших с оккупантами.

Основными результатами преобразований стало увеличение к концу 1940-х годов доли государственного сектора в валовой промышленной продукции в большинстве восточноевропейских стран свыше 90%: в Югославии – 100%, в Восточной Германии – 76,5%. В результате аграрных реформ 1940-х годов, проводившихся под лозунгом «Землю – тем, кто её обрабатывает!», было ликвидировано крупное помещичье землевладение. Часть изъятых у помещиков земель закреплялась за государственными хозяйствами (госхозами), часть передавалась малоземельным и безземельным крестьянам. Эти преобразования встречали поддержку одних групп населения и сопротивление других. Углублялось общественное и политическое размежевание.

3. Сравните события, в результате которых коммунисты пришли к власти в Польше и в Чехословакии. В чём их сходство? В чём различия?

В Польше исход борьбы между буржуазными и рабочими партиями определился в 1946 – 1947 гг. Решающими событиями стали референдум 1946 г. и выборы в Законодательный сейм.

На референдуме гражданам страны предлагалось ответить «да» или «нет» на три вопроса: а) об упразднении высшей палаты парламента - сената; б) о закреплении в будущей конституции страны экономического строя, основанного на проведённой аграрной реформе и национализации основных средств производства; в) об утверждении границ Польского государства на Балтике, по рекам Одра и Ниса Лужицкая (Одер и Нейсе). В референдуме участвовали 85% избирателей. Положительно ответили на первый вопрос 68% голосовавших, на второй – 77%, на третий – 91%. Одобрив пункты а) и б), большинство населения поддержало мероприятия, предложенные левыми партиями. Выборы в Законодательный сейм в январе 1947 г. принесли 80 % голосов избирателей блоку, возглавляемому Польской рабочей партией (это была партия коммунистического толка, созданная в 1942 г.), и 10% - Польской народной партии.

При внешней очевидности и лёгкости победы левых сил борьба за утверждение новой власти в Польше оказалась жёсткой, принесла много жертв. В стране действовали значительные антикоммунистические силы, в том числе вооружённые группы сторонников бывшей Армии Крайовой. Уже в мирные годы погибли около 20 тыс. активистов новой власти.

В Чехословакии перелом произошёл в феврале 1948 г. К этому времени противоречия между коммунистами и их политическими противниками достигли предельной остроты. В ответ на предложение коммунистов – членов правительства провести новый виток национализации (она должна была охватить все предприятия с числом рабочих Тэолее 50 человек, оптовую торговлю и др.) 12 министров от буржуазных партий подали в отставку. Расчёт был на то, что в результате падёт всё правительство, которое в тот момент возглавлял руководитель Коммунистической партии К. Готвальд. Коммунисты обратились к рабочим. В течение недели на предприятиях были организованы комитеты в поддержку Национального фронта, создавались отряды вооружённой рабочей милиции (до 15 тыс. человек), состоялась часовая всеобщая забастовка. Президент страны Э. Бенеш вынужден был принять отставку 12 министров и согласиться с предложениями К. Готвальда о новом составе правительства. 27 февраля 1948 г. новое правительство, руководящую роль в котором играли коммунисты, было приведено к присяге. Смена власти произошла без единого выстрела. В июне 1948 г. Э. Бенеш подал в отставку. Новым президентом страны был избран К. Готвальд.

Таким образом, схожим в событиях в результате которых коммунисты пришли в власти в Польше и Чехословакии было то, что и там и там коммунисты получили сопротивления со стороны других партий, которые выступали против установления однопартийности. Но если в Польше приход к власти сопровождался человеческими жертвами, то в Чехии это произошло без единого выстрела и жертвы.

4. В чём заключались особенности преобразований 1950-х годов в различных странах Восточной Европы? Сравните их с преобразованиями в СССР в 1920 – 1930-е годы. *Как вы думаете, почему восточноевропейские страны не во всём следовали советскому образцу?

Все преобразования 1950-х годов в различных странах Восточной Европы были направлены на «построение основ социализма». За основу был взят пример Советского союза и реформы, проведенные в 1920-1930-х годах. Таким образом, для «построения основ социализма» следующие мероприятия:

1. Индустриализация. Результатом индустриализации, проводившейся по советскому образцу, стало превращение большинства восточноевропейских стран из аграрных в индустриально-аграрные. Главное внимание уделялось развитию тяжёлой промышленности, которая практически вновь создавалась в Албании, Болгарии, Венгрии, Румынии, Югославии. В ГДР и Чехословакии, входивших еще до Второй мировой войны в число развитых индустриальных государств, осуществлялись структурная перестройка и реконструкция промышленности.

Как и в Советской союзе, успехи индустриализации оплачивались высокой ценой, напряжением всех человеческих и материальных ресурсов. Следует отметить, что страны Восточной Европы не имели внешней экономической помощи, которую получили западно¬европейские страны по плану Маршалла. Из-за преимущественного внимания к развитию тяжёлой промышленности недостаточным было производство товаров широкого потребления, сохранялся дефицит предметов повседневного спроса.

2. Кооперирование. Кооперирование сельского хозяйства в странах Восточной Европы имело черты своеобразия в сравнении с советским опытом, здесь в большей степени учитывались национальные традиции и условия. В одних странах развивался единственный тип кооператива, в других – несколько. Обобществление земли и техники проводилось поэтапно, применялись разные формы оплаты (по труду, за внесённый земельный пай и др.). К концу 1950-х годов доля обобществлённого сектора в сельском хозяйстве в большинстве стран региона превысила 90 %. Исключение составили Польша и Югославия, где в аграрном производстве преобладали частные крестьянские хозяйства.

3. Культурная революция. Перемены в области культуры в значительной степени определялись особенностями предшествующего развития стран. В Албании, Болгарии, Польше, Румынии, Югославии одной из первоочередных задач являлась ликвидация неграмотности населения. В ГДР такая задача не стояла, зато особые усилия потребовались для преодоления последствий многолетнего господства нацистской идеологии в образовании, духовной культуре.

Несомненным достижением культурной политики в восточноевропейских странах стала демократизация среднего и высшего образования.

Вводилась единая неполная (а затем полная) средняя школа с бесплат-ным обучением. Общая длительность обучения в школе достигла 10 – 12 лет. Её старшая ступень была представлена гимназиями и техническими школами. Они различались не по уровню, а по профилю подготовки. Выпускники средней школы любого типа получали возможность поступать в высшие учебные заведения. Значительное развитие получило высшее образование, в ряде стран впервые сложилась сеть вузов, готовивших научные и технические кадры высшей квалификации, появились крупные научные центры.

4. установление коммунистической идеологии. Во всех странах особое значение придавалось утверждению коммунистической идеологии как общегосударственной. Всякое инакомыслие изгонялось и преследовалось. Это особенно отчётливо проявилось в политических судебных процессах конца 1940 – начала 1950-х годов, в результате которых были осуждены и репрессированы многие партийные работники, представители интеллигенции. Обычным явлением в те годы были партийные чистки. Сферы идеологии и культуры продолжали оставаться полем борьбы.

5. Руководящая роль коммунистической партии. В ряде стран существовали многопартийные системы, в Албании, Венгрии, Румынии и Югославии было по одной партии. Действовали организации Национального фронта, парламенты, в некоторых странах сохранился пост президента. Но руководящая роль безраздельно принадлежала коммунистическим партиям.

5. Охарактеризуйте участников и цели выступлений, происшедших в середине 1950-х годов в странах Восточной Европы.

В середине 1950-х годов в странах Восточной Европы произошли следующие выступления:

1. 16 – 17 июня 1953 г. в десятках населённых городов и посёлков ГДР (по разным данным, их число составило от 270 до 350) произошли демонстрации и забастовки трудящихся с требованиями улучшения материального положения. Звучали и антиправительственные лозунги. Имели место нападения на партийные и правительственные учреждения. Против демонстрантов наряду с местной полицией были брошены советские войска, на улицах городов появились танки. Выступления были подавлены. Погибли несколько десятков человек. Для недовольных остался один путь – бегство в Западную Германию.

2. Выступления трудящихся в Польше 1956 г. В Познани рабочие объявили забастовку, протестуя против повышения рабочих норм и снижения заработков. В столкновениях с направленными против рабочих полицейскими и военными подразделениями погибли несколько человек. После этих событий произошла смена руководства в правившей Польской объединённой рабочей партии.

3. 23 октября 1956 г. студенческая демонстрация в столице Венгрии Будапеште положила начало трагическим событиям, поставившим страну на грань гражданской войны.

Кризисная ситуация, сложившаяся в Венгрии, имела ряд причин: экономические и социальные трудности, выдвижение коммунистическими лидерами нереальных политических и экономических задач, репрессивная политика партийного руководства и др. Положение осложнялось борьбой в центральных органах правившей Венгерской партии трудящихся (партии коммунистического типа) между группой деятелей догматического толка во главе с М. Ракоши и теми, кто выступал за пересмотр партийной политики, отказ от сталинских методов руководства. Лидером этой группы был И. Надь.

Студенты, вышедшие на демонстрацию, требовали возврата к власти И. Надя, демократизации политической системы и экономических отношений. Вечером того же дня собравшаяся вокруг демонстрантов толпа штурмом захватила здание радиокомитета, редакцию центральной партийной газеты. В городе начались беспорядки, появились вооружённые группы, нападавшие на сотрудников полиции и служб безопасности. На следующий день в Будапешт были введены советские войска. В это время И.Надь, возглавивший правительство, провозгласил происходившие события «национально-демократической революцией», потребовал вывода советских войск, объявил о выходе Венгрии из Организации Варшавского договора и обратился за помощью к западным державам. В Будапеште повстанцы вступили в борьбу против советских войск, начался террор против коммунистов. При содействии советского руководства было образовано новое правительство во главе с Я. Кадаром. 4 ноября войска Советской армии взяли под контроль положение в стране. Правительство И. Надя пало. Выступление было подавлено. Современники называли его по-разному: одни – контрреволюционным мятежом, другие – народной революцией. В любом случае следует отметить, что события, длившиеся две недели, привели к большим человеческим жертвам и материальным потерям. Тысячи венгров покинули страну. Последствия пришлось преодолевать не один год.

В целом выступления в 1953 г. в ГДР и в 1956 г. в Польше и Венгрии, хотя и были подавлены, имели существенное значение. Это был протест против партийной политики, советской модели социализма, насаждавшейся сталинскими методами. Становилось очевидным, что нужны перемены.

6. Сравните события 1956 г. в Венгрии и 1968 г. в Чехословакии, определите общее и различия (план сравнения: участники, формы борьбы, исход событий).

7. Назовите причины избрания Югославией собственного пути развития. *Выскажите суждение о том, какую роль в этом играли объективные и личностные факторы.

В 1948 – 1949 гт. произошёл конфликт между партийным и государственным руководством СССР и Югославии. Причиной конфликта было нежелание И.Броз Тито беспрекословно подчиняться указаниям Москвы. Начавшись как спор между И. В. Сталиным и И. Броз Тито, он закончился разрывом межгосударственных отношений. Контакты восстановились по инициативе советской стороны лишь значительное время спустя после смерти Сталина, в 1955 г. Но за годы разрыва в Югославии был избран собственный путь развития. Здесь постепенно утвердилась система рабочего и общественного самоуправления. Было отменено централизованное управление отраслями хозяйства, расширялись функции предприятий по планированию производства, распределению фондов заработной платы, в политической сфере повышалась роль местных органов власти. В области внешней политики Югославия приняла статус неприсоединившегося государства.

Таким образом, в разрыве отношений между Югославией и СССР большое значение сыграла личность И.Б.Тито, который не захотел полностью подчинится Сталину и видел иной путь развития Югославии.

Установление коммунистического режима в Румынии, возможно, происходило жестокими методами, но было не единственным в своем роде. Историки разных стран склонны сосредоточиваться на тех методах, которые использовали коммунисты на их родине и которые отличали их от методов других стран. События, происходившие после войны во Франции, Италии, Чехословакии и Финляндии, например, в значительной степени связаны с демократическим коммунистическим движением, чьи лидеры стремились завоевать власть через урны для голосования. Греческие, албанские и югославские коммунисты, наоборот, были членами жестко революционного движения, посвятившими себя свержению традиционных властных структур насильственными методами. В других странах коммунисты стремились добиться власти путем сочетания обоих подходов – видимость демократии с революционной тенденцией. Говоря словами Вальтера Ульбрихта, лидера коммунистов Восточной Германии, «все должно выглядеть демократично, но мы должны все держать под контролем».

После войны казалось, что существует много путей к коммунизму, однако сходства перевесили различия между странами. Первый и самый важный момент, объединивший страны восточного блока, – почти повсеместная оккупация Красной армией. Несмотря на утверждения Советов о том, что их армия находилась там лишь для сохранения мира, в этих их действиях скрывались определенные политические мотивы. В этом отношении их политика являлась зеркальным отражением участия английской армии в событиях в Греции. Так, лидер коммунистов Венгрии Матиаш Ракоши умолял Москву не выводить из страны Красную армию, боясь, что без нее коммунизм в стране «повиснет в воздухе». Клемент Готвальд, стоявший во главе чешских коммунистов, тоже просил советское военное командование сосредоточить части Красной армии ближе к границе Чехословакии во время февральского переворота 1948 г. – просто для психологического воздействия. Даже если части Красной армии и не участвовали в насаждении социализма в странах Восточной Европы, угроза подразумевалась.

Красная армия действовала в совокупности с подразделениями НКВД. Присутствие советских военных расценивалось скорее как угроза, нежели непосредственная реальность, НКВД занимал более активную позицию в этом отношении, особенно пока еще шла война. Именно в обязанности НКВД входило обеспечение политической стабильности за линией фронта, этой организации предоставили карт-бланш на арест, заключение в тюрьму и казнь любого человека, в ком они видели потенциальную угрозу. На первый взгляд они преследовали ту же цель, что английская и американская администрация в Западной Европе, – предотвращать любой гражданский конфликт во внутренних районах страны, который мог бы отвлечь ресурсы с фронта. Но неизменная жестокость, с которой НКВД и приспешники на местах устраивали облавы и избавлялись от каждого, кого считали «политически ненадежным», обнажает истинные, пусть и скрытые мотивы.

Особенно показателен пример Польши, где бойцов Армии крайовы (АК) выслеживали, разоружали, арестовывали, заключали в тюрьму и депортировали. АК стала потенциально ценной боевой силой, но как альтернативная основа власти в Польше представляла угрозу будущему влиянию Советов в этой стране. Несмотря на все свои декларации, Советы никогда не ограничивались победой в войне: их всегда интересовало политическое будущее стран, которые они оккупировали.

Другой способ обеспечения главенства коммунистов – использование Контрольных комиссий союзников (АСС). В конце войны союзники учредили эти временные комиссии во всех странах бывшей оси для надзора за действиями местной администрации. АСС в Германии и Австрии были более или менее поделены между американскими, английскими, французскими и советскими представителями, их споры часто заходили в тупик и в конечном счете привели к разделению Германии. В Италии в АСС главную роль играли представители западных союзников. В Финляндии, Венгрии, Румынии и Болгарии, наоборот, именно Советы плотно контролировали ситуацию, а английские и американские участники выступали в роли политических наблюдателей.

Согласно договорам о прекращении огня в этих странах, Контрольные комиссии союзников имели право одобрять политические решения, принятые национальным правительством, равно как санкционировать или запрещать назначения людей на определенные государственные посты. Причиной этого было стремление обеспечить соблюдение демократических принципов, чтобы бывшие враги не могли вернуться к своей профашистской деятельности. Однако именно члены АСС определяли, какие принципы являются демократическими, а какие нет. В Финляндии и Восточной Европе Советы регулярно злоупотребляли своими полномочиями для обеспечения поддержки политики коммунистической партии и назначения коммунистов на ключевые посты в правительстве. АСС – козырная карта, которую коммунисты разыгрывали всякий раз, когда их планам мешали другие политики.

Превосходным примером в 1945 г. послужила Венгрия, где Контрольная комиссия союзников, состоявшая почти из тысячи человек, сформировала параллельное правительство. Именно АСС настояла на проведении в начале того года выборов, полагая, что это окажет помощь коммунистам. Когда же, на удивление, партия мелких земельных собственников завоевала большинство (57,5 %) голосов, АСС не допустила, чтобы она свободно решала, как формировать свое правительство, поддержав требования коммунистов передать им контроль за крайне важным министерством внутренних дел. АСС, в которой главенствовали Советы, также вмешивалась в земельную реформу, цензуру, пропаганду и чистку чиновников, служивших в военное время, и даже помешала правительству Венгрии сформировать некоторые министерства без согласования с планами Советов на эту страну.

Везде, где после войны к власти приходили коммунисты, их способ действия следовал общему шаблону. Самое важное – получить посты, дающие власть. А когда в Восточной Европе впервые начали появляться коалиционные правительства, их очень часто возглавляли некоммунисты. Однако на посты, дающие реальную власть, вроде поста министра внутренних дел, почти всегда назначались коммунисты. Премьер-министр Венгрии Ференц Наги назвал пост министра внутренних дел «всемогущей должностью», своего рода мозговым центром, который контролировал силы полиции и безопасности, выдавал документы, удостоверяющие личность, включая паспорта, въездные/выездные визы и лицензии газетам. Именно в связи с этим министерство имело самое большое влияние на общественное мнение и повседневную жизнь людей. Поэтому использование министерства внутренних дел для подавления антикоммунистических настроений в Румынии не единственное в своем роде явление – в послевоенный период подобное случалось по всей Восточной Европе. Февральский кризис 1948 г. в Чехословакии был спровоцирован жалобами на министра внутренних дел Чехии Вацлава Носека, использующего полицию для целей коммунистической партии. Министр внутренних дел Финляндии Ирьё Лейно открыто признал, что при проведении чистки рядов полиции «новыми лицами в ней будут, естественно, насколько возможно, коммунисты». К декабрю 1945 г. коммунисты составляли от 45 до 60 % финских полицейских.

Другим важным правительственным постом был пост министра юстиции, который назначал и увольнял судей, а также занимался чисткой «фашистских элементов» в администрации. Это было первое министерство, которое попало под контроль коммунистов в Румынии, а также ключевое министерство для осуществления коммунистического переворота в Болгарии. С того момента, как Отечественный фронт захватил власть в Софии в сентябре 1944 г., коммунисты использовали министерство юстиции и полицию для очищения страны от любой возможной оппозиции. За три месяца около 30 тысяч болгарских чиновников были уволены с работы – не только полицейские и гражданские служащие, но и священнослужители, врачи и учителя. К концу войны «народные суды», возникшие с санкции министерства юстиции, осудили 11 122 человека и почти четверть из них (2618 человек) приговорили к смерти. Из них казнены 1046 человек, но оценки количества неофициальных казней варьируют от 3 до 18 тысяч. Пропорционально численности населения это одна из самых быстрых, всесторонних и жестоких «официальных» чисток в Европе, несмотря на то что Болгария никогда не была полностью оккупирована и вовлечена в эпидемию массовой жестокости, которая охватила другие страны этого региона. Причина проста: в то время как интеллигенцию других стран гестапо или местные равнозначные ей организации уже подвергли уничтожению, в Болгарии коммунистам пришлось делать это самим.

В других странах целью коммунистов стали другие министерства – министерство информации в Чехословакии и министерство пропаганды в Польше, потому что они контролировали поток информации, поступающий массам. В Чехословакии и Венгрии, как и в Румынии, должность министра сельского хозяйства также высоко ценилась, так как коммунисты сразу же осознали значение земельной реформы для привлечения в свои ряды новых членов. Уже было показано, насколько быстро коммунисты получили поддержку в Южной Италии, отстаивая земельные реформы. В Восточной Европе они продвинулись гораздо дальше – не только поменяли закон, но и напрямую стали раздавать земельные участки, выделенные из больших поместий или конфискованные у высланных из страны немецких семей. Они буквально купили поддержку миллионов крестьян.

Если коммунисты стремились к власти на государственном уровне, на местном они делали то же самое и всегда с дальним прицелом: этой властью можно воспользоваться для продвижения их дела в государственном масштабе. Самой важной задачей правительства каждой европейской страны после войны было удержать экономику на плаву. Это означало – поддерживать работу заводов и угольных шахт, а также обеспечивать распределение товаров по Европе. Поэтому коммунисты поставили себе цель – вцепиться мертвой хваткой в промышленность и транспорт путем проникновения в профсоюзы и рабочие комитеты на заводах. Таким образом, коммунистические партии получили возможность организовывать массовые забастовки всякий раз, когда руководству требовалось «спонтанная» демонстрация народной поддержки в противовес их соперникам в правительстве. В Чехословакии такие демонстрации намеренно использовались для придания февральскому государственному перевороту 1948 г. статуса подлинной революции. Во всех странах восточного блока, равно как во Франции, Италии и Финляндии, рабочие регулярно бастовали, преследуя откровенно политические цели: на континенте, который постоянно балансировал на грани голода, контроль над рабочей силой был чрезвычайно мощным оружием.

Именно желание мобилизовать большие группы людей вело к следующей главной цели коммунистической партии – привлечь в свои ряды как можно больше членов и как можно быстрее. В самые первые послевоенные дни ни одна коммунистическая партия особенно не придиралась к тем, кто вступал в ее ряды. Они вербовали хулиганов и мелких преступников, таким образом пополняя ряды новой службы безопасности. Аналогичным образом они принимали сторонников прежнего режима, которые были только рады делать все необходимое, чтобы избежать преследований за военные преступления. Банкиры, бизнесмены, полицейские, политики и даже священнослужители торопились вступить в коммунистическую партию, что было самым лучшим страховым полисом от обвинений в коллаборационизме. Французы называли это devenir rouge pour se faire blanchir (стать красным, чтобы обелить себя). Также много было «попутчиков», которые вступали в компартию просто потому, что держали нос по ветру. Однако, даже учитывая этих людей, невозможно в полной мере объяснить быстрый рост численности коммунистов в Центральной и Южной Европе. Когда в 1944 г. советские танки приближались к границам Румынии, в Бухаресте насчитывалось всего около восьмидесяти коммунистов и меньше тысячи по всей стране. Четыре года спустя число членов компартии достигло миллиона – тысячекратное увеличение. В Венгрии число коммунистов выросло с около трех тысяч до полумиллиона за один год (1945). В Чехословакии в мае 1945 г. коммунистическая партия насчитывала 50 тысяч членов, за три года их число выросло до 1,4 миллиона человек. Большая часть новых членов компартии, вероятно, была действительно ее вдохновенными сторонниками.

Одновременно, укрепляя фундамент собственной власти, коммунисты упорно стремились ослабить власть своих противников, отчасти тем, что шельмовали своих политических соперников в прессе, которую они контролировали и через советскую цензуру, и через все возрастающее присутствие в профсоюзах средств массовой информации. Например, во время февральского кризиса 1948 г. в Чехословакии контроль коммунистов над радиостанциями способствовал тому, что речи и призывы Клемента Готвальда к массовым демонстрациям получили широкую огласку. И наоборот, обращения других партий к стране замалчивались, а члены профсоюзов на бумажных фабриках и типографиях мешали им даже печатать свои газеты. Аналогичная «спонтанная» цензура со стороны членов профсоюзов имела место почти во всех странах Восточной Европы.

Понимая, что невозможно дискредитировать всех противников сразу, коммунистические партии в каждой стране начали политику «отрезания краев». Такую тактику венгры называли «тактикой салями» – устранение соперников одним срезом за один раз. Каждый срез ликвидировал какую-то одну группу, которую предположительно можно было обвинить в коллаборационизме или ином преступлении. Некоторые из этих людей действительно были предателями, но многих арестовали по сфабрикованным обвинениям, как это произошло с шестнадцатью руководителями польской Армии крайовы (арестованы в марте 1945 г.), лидером болгарских социал-демократов Крусту Пастуховым (арестован в марте 1946 г.) или главой югославских аграриев Драголюбом Йовановичем (арестован в октябре 1947 г.).

Затем коммунисты начали провоцировать расколы среди своих соперников. Они пытались дискредитировать определенные фракции других партий, понуждая их лидеров к отречению. Порой они предлагали своим соперникам объединиться одним «фронтом», сея разлад между теми, кто доверял коммунистам, и теми, кто не доверял. Эта тактика принесла свои плоды в отношении самых сильных соперников коммунистов слева – социалистов и социал-демократов. В конечном итоге, устраивая раскол за расколом, коммунисты поглощали то, что оставалось от этих партий. Социалисты в Восточной Германии, Румынии, Венгрии, Чехословакии, Болгарии и Польше официально влились в коммунистические партии.

Несмотря на такие искусные маневры, ни одна коммунистическая партия в Европе не сумела добиться достаточной популярности, чтобы завоевать абсолютную власть на выборах. Даже в Чехословакии, где они законно набрали впечатляющие 38 % голосов в 1946 г., по-прежнему вынужденно управляли, идя на компромисс со своими противниками. В других странах отсутствие доверия со стороны голосующей общественности часто заставало коммунистов врасплох. Тяжелое поражение на муниципальных выборах в Будапеште в октябре 1945 г., например, рассматривалось ими ни много ни мало как «катастрофа», узнав о которой лидер коммунистов Матиаш Ракоши рухнул на стул «бледный как смерть». Он совершил ошибку, поверив сообщениям своих пропагандистов о популярности коммунистической партии.

Перед лицом столь широко распространившегося скептицизма коммунисты неизбежно прибегали к силе – сначала скрыто, позднее путем открытого террора.

Угрожали, запугивали или арестовывали по ложным обвинениям в «фашизме» популярных противников из других партий. Некоторые из них умерли при невыясненных обстоятельствах, как это произошло с министром иностранных дел Чехословакии Яном Масариком, выпавшим из окна министерства в марте 1948 г. Иные, например представитель самой мощной оппозиции в Болгарии и руководитель Болгарского национального аграрного союза Никола Петков, были осуждены на срежиссированных судебных процессах и казнены. Многие, подобно венгру Ференцу Наги и румыну Николае Рэдеску, в конце концов бежали на Запад. Пострадали не только лидеры оппозиции. Вся мощь государственного террора обрушивалась на всякого, кто вставал у коммунистов на пути. Так, в Югославии шеф тайной полиции Александар Ранкович позже признал 47 % арестов, проведенных в 1945 г., незаконными.

Во время репрессий выборы в регионе фальсифицировались. «Нежелательные» кандидаты просто вычеркивались из избирательных списков. Альтернативные партии шли в списке в едином блоке с коммунистами, выбор между партиями у избирателей был невелик. Сами избиратели подвергались прямым угрозам со стороны органов государственной безопасности на избирательных участках. Угрозу также представляло отсутствие анонимности. Когда принятые меры не возымели успеха, прибегали к обману при подсчете голосов. В результате коммунисты и их союзники «избирались» с каким-нибудь откровенно невероятным преимуществом: 70 % в Болгарии (октябрь 1946 г.), 70 % в Румынии (ноябрь 1946 г.), 80 % в Польше (январь 1947 г.) и абсурдные 96 % в Венгрии (май 1949 г.).

Однажды получив бесспорный контроль над правительством, как случилось в Румынии, коммунисты наконец стали претворять истинную программу реформ. До этого их официальная политика на большей части Европы всегда строилась довольно консервативно: земельная реформа, туманные обещания «равенства» для всех и наказание тем, кто плохо себя вел во время войны. Начиная с 1948 г. (а в Югославии даже еще раньше) они стали претворять свои более радикальные цели, как, скажем, национализация частного бизнеса, коллективизация, которая происходила в коммунистической части Европы во многом точно также, как и в Румынии. Приблизительно в это же время они начали оправдывать все свои предыдущие действия, принимая бессодержательные законы против людей и общественных институтов, которые уже уничтожили.

Последний фрагмент мозаичной головоломки состоял в том, чтобы приступить к устрашающим внутренним чисткам, которые искоренили бы любую потенциальную угрозу внутри самой партийной структуры. Таким путем исчезли последние следы многообразия. Независимо мыслящие коммунисты вроде Владислава Гомулки в Польше и Лукрециу Пэтрэшкану в Румынии были либо отстранены от власти, либо посажены в тюрьму и казнены. Вслед за расколом между Советским Союзом и Югославией арестовали, осудили и казнили бывших сторонников Тито. Таким же образом устранили бывшего министра внутренних дел Албании Кочи Дзодзе и бывшего руководителя Коммунистической партии Болгарии Трайчо Костова. В конце 1940-х – начале 1950-х гг. вся Восточная Европа скатилась в ужасающую политическую чистку, в которой любой человек мог оказаться под подозрением. В одной только Венгрии – стране с населением менее 9,5 миллиона человек – около 1,3 миллиона предстали перед судом в 1948–1953 гг. Почти 700 тысяч человек – более 7 % всего населения – получили то или иное наказание.

Это не совпадение: подобные события происходили в Советской России в предвоенные десятилетия. После обнародования в 1990-х гг. русских архивов со всей очевидностью стало ясно, что именно Советы «дергали за веревочки». Доказательства того, насколько Советы вмешивались во внутренние дела стран Восточной Европы, неопровержимы, достаточно прочитать послевоенную переписку между Москвой и будущим премьер-министром Болгарии Георгием Димитровым, из которой явствует, как советский министр иностранных дел фактически диктует состав кабинета министров Болгарии.

С момента вступления Красной армии в Восточную Европу Сталин был полон решимости добиться установления политической системы, которая помешает любой из этих стран снова представлять собой угрозу Советскому Союзу, как это было со многими из них во время войны. В разговоре с заместителем Тито Милованом Джиласом он лихо заявил, что Вторая мировая война отличалась от прошедших войн. «Тот, кто оккупирует территорию, тот и устанавливает свой социальный строй, простираясь настолько далеко, насколько в состоянии дойти его армия». Угроза со стороны Красной армии, безусловно, эффективное средство, обеспечившее упрочение коммунизма в Восточной Европе, однако именно безжалостность политиков-коммунистов – советских и иных – довела эту политику до ее логического финала. Посредством террора и абсолютной нетерпимости к оппозиции любого рода они создали не только стратегический буфер между Советским Союзом и Западом, но и ряд точных копий самого Советского Союза.

КОММУНИСТЫ В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ

Установление коммунистического режима в Румынии, возможно, происходило жестокими методами, но было не единственным в своем роде. Историки разных стран склонны сосредоточиваться на тех методах, которые использовали коммунисты на их родине и которые отличали их от методов других стран. События, происходившие после войны во Франции, Италии, Чехословакии и Финляндии, например, в значительной степени связаны с демократическим коммунистическим движением, чьи лидеры стремились завоевать власть через урны для голосования. Греческие, албанские и югославские коммунисты, наоборот, были членами жестко революционного движения, посвятившими себя свержению традиционных властных структур насильственными методами. В других странах коммунисты стремились добиться власти путем сочетания обоих подходов – видимость демократии с революционной тенденцией. Говоря словами Вальтера Ульбрихта, лидера коммунистов Восточной Германии, «все должно выглядеть демократично, но мы должны все держать под контролем».

После войны казалось, что существует много путей к коммунизму, однако сходства перевесили различия между странами. Первый и самый важный момент, объединивший страны восточного блока, – почти повсеместная оккупация Красной армией. Несмотря на утверждения Советов о том, что их армия находилась там лишь для сохранения мира, в этих их действиях скрывались определенные политические мотивы. В этом отношении их политика являлась зеркальным отражением участия английской армии в событиях в Греции. Так, лидер коммунистов Венгрии Матиаш Ракоши умолял Москву не выводить из страны Красную армию, боясь, что без нее коммунизм в стране «повиснет в воздухе». Клемент Готвальд, стоявший во главе чешских коммунистов, тоже просил советское военное командование сосредоточить части Красной армии ближе к границе Чехословакии во время февральского переворота 1948 г. – просто для психологического воздействия. Даже если части Красной армии и не участвовали в насаждении социализма в странах Восточной Европы, угроза подразумевалась.

Красная армия действовала в совокупности с подразделениями НКВД. Присутствие советских военных расценивалось скорее как угроза, нежели непосредственная реальность, НКВД занимал более активную позицию в этом отношении, особенно пока еще шла война. Именно в обязанности НКВД входило обеспечение политической стабильности за линией фронта, этой организации предоставили карт-бланш на арест, заключение в тюрьму и казнь любого человека, в ком они видели потенциальную угрозу. На первый взгляд они преследовали ту же цель, что английская и американская администрация в Западной Европе, – предотвращать любой гражданский конфликт во внутренних районах страны, который мог бы отвлечь ресурсы с фронта. Но неизменная жестокость, с которой НКВД и приспешники на местах устраивали облавы и избавлялись от каждого, кого считали «политически ненадежным», обнажает истинные, пусть и скрытые мотивы.

Особенно показателен пример Польши, где бойцов Армии крайовы (АК) выслеживали, разоружали, арестовывали, заключали в тюрьму и депортировали. АК стала потенциально ценной боевой силой, но как альтернативная основа власти в Польше представляла угрозу будущему влиянию Советов в этой стране. Несмотря на все свои декларации, Советы никогда не ограничивались победой в войне: их всегда интересовало политическое будущее стран, которые они оккупировали.

Другой способ обеспечения главенства коммунистов – использование Контрольных комиссий союзников (АСС). В конце войны союзники учредили эти временные комиссии во всех странах бывшей оси для надзора за действиями местной администрации. АСС в Германии и Австрии были более или менее поделены между американскими, английскими, французскими и советскими представителями, их споры часто заходили в тупик и в конечном счете привели к разделению Германии. В Италии в АСС главную роль играли представители западных союзников. В Финляндии, Венгрии, Румынии и Болгарии, наоборот, именно Советы плотно контролировали ситуацию, а английские и американские участники выступали в роли политических наблюдателей.

Согласно договорам о прекращении огня в этих странах, Контрольные комиссии союзников имели право одобрять политические решения, принятые национальным правительством, равно как санкционировать или запрещать назначения людей на определенные государственные посты. Причиной этого было стремление обеспечить соблюдение демократических принципов, чтобы бывшие враги не могли вернуться к своей профашистской деятельности. Однако именно члены АСС определяли, какие принципы являются демократическими, а какие нет. В Финляндии и Восточной Европе Советы регулярно злоупотребляли своими полномочиями для обеспечения поддержки политики коммунистической партии и назначения коммунистов на ключевые посты в правительстве. АСС – козырная карта, которую коммунисты разыгрывали всякий раз, когда их планам мешали другие политики.

Превосходным примером в 1945 г. послужила Венгрия, где Контрольная комиссия союзников, состоявшая почти из тысячи человек, сформировала параллельное правительство. Именно АСС настояла на проведении в начале того года выборов, полагая, что это окажет помощь коммунистам. Когда же, на удивление, партия мелких земельных собственников завоевала большинство (57,5 %) голосов, АСС не допустила, чтобы она свободно решала, как формировать свое правительство, поддержав требования коммунистов передать им контроль за крайне важным министерством внутренних дел. АСС, в которой главенствовали Советы, также вмешивалась в земельную реформу, цензуру, пропаганду и чистку чиновников, служивших в военное время, и даже помешала правительству Венгрии сформировать некоторые министерства без согласования с планами Советов на эту страну.

Везде, где после войны к власти приходили коммунисты, их способ действия следовал общему шаблону. Самое важное – получить посты, дающие власть. А когда в Восточной Европе впервые начали появляться коалиционные правительства, их очень часто возглавляли некоммунисты. Однако на посты, дающие реальную власть, вроде поста министра внутренних дел, почти всегда назначались коммунисты. Премьер-министр Венгрии Ференц Наги назвал пост министра внутренних дел «всемогущей должностью», своего рода мозговым центром, который контролировал силы полиции и безопасности, выдавал документы, удостоверяющие личность, включая паспорта, въездные/выездные визы и лицензии газетам. Именно в связи с этим министерство имело самое большое влияние на общественное мнение и повседневную жизнь людей. Поэтому использование министерства внутренних дел для подавления антикоммунистических настроений в Румынии не единственное в своем роде явление – в послевоенный период подобное случалось по всей Восточной Европе. Февральский кризис 1948 г. в Чехословакии был спровоцирован жалобами на министра внутренних дел Чехии Вацлава Носека, использующего полицию для целей коммунистической партии. Министр внутренних дел Финляндии Ирьё Лейно открыто признал, что при проведении чистки рядов полиции «новыми лицами в ней будут, естественно, насколько возможно, коммунисты». К декабрю 1945 г. коммунисты составляли от 45 до 60 % финских полицейских.

Другим важным правительственным постом был пост министра юстиции, который назначал и увольнял судей, а также занимался чисткой «фашистских элементов» в администрации. Это было первое министерство, которое попало под контроль коммунистов в Румынии, а также ключевое министерство для осуществления коммунистического переворота в Болгарии. С того момента, как Отечественный фронт захватил власть в Софии в сентябре 1944 г., коммунисты использовали министерство юстиции и полицию для очищения страны от любой возможной оппозиции. За три месяца около 30 тысяч болгарских чиновников были уволены с работы – не только полицейские и гражданские служащие, но и священнослужители, врачи и учителя. К концу войны «народные суды», возникшие с санкции министерства юстиции, осудили 11 122 человека и почти четверть из них (2618 человек) приговорили к смерти. Из них казнены 1046 человек, но оценки количества неофициальных казней варьируют от 3 до 18 тысяч. Пропорционально численности населения это одна из самых быстрых, всесторонних и жестоких «официальных» чисток в Европе, несмотря на то что Болгария никогда не была полностью оккупирована и вовлечена в эпидемию массовой жестокости, которая охватила другие страны этого региона. Причина проста: в то время как интеллигенцию других стран гестапо или местные равнозначные ей организации уже подвергли уничтожению, в Болгарии коммунистам пришлось делать это самим.

В других странах целью коммунистов стали другие министерства – министерство информации в Чехословакии и министерство пропаганды в Польше, потому что они контролировали поток информации, поступающий массам. В Чехословакии и Венгрии, как и в Румынии, должность министра сельского хозяйства также высоко ценилась, так как коммунисты сразу же осознали значение земельной реформы для привлечения в свои ряды новых членов. Уже было показано, насколько быстро коммунисты получили поддержку в Южной Италии, отстаивая земельные реформы. В Восточной Европе они продвинулись гораздо дальше – не только поменяли закон, но и напрямую стали раздавать земельные участки, выделенные из больших поместий или конфискованные у высланных из страны немецких семей. Они буквально купили поддержку миллионов крестьян.

Если коммунисты стремились к власти на государственном уровне, на местном они делали то же самое и всегда с дальним прицелом: этой властью можно воспользоваться для продвижения их дела в государственном масштабе. Самой важной задачей правительства каждой европейской страны после войны было удержать экономику на плаву. Это означало – поддерживать работу заводов и угольных шахт, а также обеспечивать распределение товаров по Европе. Поэтому коммунисты поставили себе цель – вцепиться мертвой хваткой в промышленность и транспорт путем проникновения в профсоюзы и рабочие комитеты на заводах. Таким образом, коммунистические партии получили возможность организовывать массовые забастовки всякий раз, когда руководству требовалось «спонтанная» демонстрация народной поддержки в противовес их соперникам в правительстве. В Чехословакии такие демонстрации намеренно использовались для придания февральскому государственному перевороту 1948 г. статуса подлинной революции. Во всех странах восточного блока, равно как во Франции, Италии и Финляндии, рабочие регулярно бастовали, преследуя откровенно политические цели: на континенте, который постоянно балансировал на грани голода, контроль над рабочей силой был чрезвычайно мощным оружием.

Именно желание мобилизовать большие группы людей вело к следующей главной цели коммунистической партии – привлечь в свои ряды как можно больше членов и как можно быстрее. В самые первые послевоенные дни ни одна коммунистическая партия особенно не придиралась к тем, кто вступал в ее ряды. Они вербовали хулиганов и мелких преступников, таким образом пополняя ряды новой службы безопасности. Аналогичным образом они принимали сторонников прежнего режима, которые были только рады делать все необходимое, чтобы избежать преследований за военные преступления. Банкиры, бизнесмены, полицейские, политики и даже священнослужители торопились вступить в коммунистическую партию, что было самым лучшим страховым полисом от обвинений в коллаборационизме. Французы называли это devenir rouge pour se faire blanchir (стать красным, чтобы обелить себя). Также много было «попутчиков», которые вступали в компартию просто потому, что держали нос по ветру. Однако, даже учитывая этих людей, невозможно в полной мере объяснить быстрый рост численности коммунистов в Центральной и Южной Европе. Когда в 1944 г. советские танки приближались к границам Румынии, в Бухаресте насчитывалось всего около восьмидесяти коммунистов и меньше тысячи по всей стране. Четыре года спустя число членов компартии достигло миллиона – тысячекратное увеличение. В Венгрии число коммунистов выросло с около трех тысяч до полумиллиона за один год (1945). В Чехословакии в мае 1945 г. коммунистическая партия насчитывала 50 тысяч членов, за три года их число выросло до 1,4 миллиона человек. Большая часть новых членов компартии, вероятно, была действительно ее вдохновенными сторонниками.

Одновременно, укрепляя фундамент собственной власти, коммунисты упорно стремились ослабить власть своих противников, отчасти тем, что шельмовали своих политических соперников в прессе, которую они контролировали и через советскую цензуру, и через все возрастающее присутствие в профсоюзах средств массовой информации. Например, во время февральского кризиса 1948 г. в Чехословакии контроль коммунистов над радиостанциями способствовал тому, что речи и призывы Клемента Готвальда к массовым демонстрациям получили широкую огласку. И наоборот, обращения других партий к стране замалчивались, а члены профсоюзов на бумажных фабриках и типографиях мешали им даже печатать свои газеты. Аналогичная «спонтанная» цензура со стороны членов профсоюзов имела место почти во всех странах Восточной Европы.

Понимая, что невозможно дискредитировать всех противников сразу, коммунистические партии в каждой стране начали политику «отрезания краев». Такую тактику венгры называли «тактикой салями» – устранение соперников одним срезом за один раз. Каждый срез ликвидировал какую-то одну группу, которую предположительно можно было обвинить в коллаборационизме или ином преступлении. Некоторые из этих людей действительно были предателями, но многих арестовали по сфабрикованным обвинениям, как это произошло с шестнадцатью руководителями польской Армии крайовы (арестованы в марте 1945 г.), лидером болгарских социал-демократов Крусту Пастуховым (арестован в марте 1946 г.) или главой югославских аграриев Драголюбом Йовановичем (арестован в октябре 1947 г.).

Затем коммунисты начали провоцировать расколы среди своих соперников. Они пытались дискредитировать определенные фракции других партий, понуждая их лидеров к отречению. Порой они предлагали своим соперникам объединиться одним «фронтом», сея разлад между теми, кто доверял коммунистам, и теми, кто не доверял. Эта тактика принесла свои плоды в отношении самых сильных соперников коммунистов слева – социалистов и социал-демократов. В конечном итоге, устраивая раскол за расколом, коммунисты поглощали то, что оставалось от этих партий. Социалисты в Восточной Германии, Румынии, Венгрии, Чехословакии, Болгарии и Польше официально влились в коммунистические партии.

Несмотря на такие искусные маневры, ни одна коммунистическая партия в Европе не сумела добиться достаточной популярности, чтобы завоевать абсолютную власть на выборах. Даже в Чехословакии, где они законно набрали впечатляющие 38 % голосов в 1946 г., по-прежнему вынужденно управляли, идя на компромисс со своими противниками. В других странах отсутствие доверия со стороны голосующей общественности часто заставало коммунистов врасплох. Тяжелое поражение на муниципальных выборах в Будапеште в октябре 1945 г., например, рассматривалось ими ни много ни мало как «катастрофа», узнав о которой лидер коммунистов Матиаш Ракоши рухнул на стул «бледный как смерть». Он совершил ошибку, поверив сообщениям своих пропагандистов о популярности коммунистической партии.

Перед лицом столь широко распространившегося скептицизма коммунисты неизбежно прибегали к силе – сначала скрыто, позднее путем открытого террора. Угрожали, запугивали или арестовывали по ложным обвинениям в «фашизме» популярных противников из других партий. Некоторые из них умерли при невыясненных обстоятельствах, как это произошло с министром иностранных дел Чехословакии Яном Масариком, выпавшим из окна министерства в марте 1948 г. Иные, например представитель самой мощной оппозиции в Болгарии и руководитель Болгарского национального аграрного союза Никола Петков, были осуждены на срежиссированных судебных процессах и казнены. Многие, подобно венгру Ференцу Наги и румыну Николае Рэдеску, в конце концов бежали на Запад. Пострадали не только лидеры оппозиции. Вся мощь государственного террора обрушивалась на всякого, кто вставал у коммунистов на пути. Так, в Югославии шеф тайной полиции Александар Ранкович позже признал 47 % арестов, проведенных в 1945 г., незаконными.

Во время репрессий выборы в регионе фальсифицировались. «Нежелательные» кандидаты просто вычеркивались из избирательных списков. Альтернативные партии шли в списке в едином блоке с коммунистами, выбор между партиями у избирателей был невелик. Сами избиратели подвергались прямым угрозам со стороны органов государственной безопасности на избирательных участках. Угрозу также представляло отсутствие анонимности. Когда принятые меры не возымели успеха, прибегали к обману при подсчете голосов. В результате коммунисты и их союзники «избирались» с каким-нибудь откровенно невероятным преимуществом: 70 % в Болгарии (октябрь 1946 г.), 70 % в Румынии (ноябрь 1946 г.), 80 % в Польше (январь 1947 г.) и абсурдные 96 % в Венгрии (май 1949 г.).

Однажды получив бесспорный контроль над правительством, как случилось в Румынии, коммунисты наконец стали претворять истинную программу реформ. До этого их официальная политика на большей части Европы всегда строилась довольно консервативно: земельная реформа, туманные обещания «равенства» для всех и наказание тем, кто плохо себя вел во время войны. Начиная с 1948 г. (а в Югославии даже еще раньше) они стали претворять свои более радикальные цели, как, скажем, национализация частного бизнеса, коллективизация, которая происходила в коммунистической части Европы во многом точно также, как и в Румынии. Приблизительно в это же время они начали оправдывать все свои предыдущие действия, принимая бессодержательные законы против людей и общественных институтов, которые уже уничтожили.

Последний фрагмент мозаичной головоломки состоял в том, чтобы приступить к устрашающим внутренним чисткам, которые искоренили бы любую потенциальную угрозу внутри самой партийной структуры. Таким путем исчезли последние следы многообразия. Независимо мыслящие коммунисты вроде Владислава Гомулки в Польше и Лукрециу Пэтрэшкану в Румынии были либо отстранены от власти, либо посажены в тюрьму и казнены. Вслед за расколом между Советским Союзом и Югославией арестовали, осудили и казнили бывших сторонников Тито. Таким же образом устранили бывшего министра внутренних дел Албании Кочи Дзодзе и бывшего руководителя Коммунистической партии Болгарии Трайчо Костова. В конце 1940-х – начале 1950-х гг. вся Восточная Европа скатилась в ужасающую политическую чистку, в которой любой человек мог оказаться под подозрением. В одной только Венгрии – стране с населением менее 9,5 миллиона человек – около 1,3 миллиона предстали перед судом в 1948–1953 гг. Почти 700 тысяч человек – более 7 % всего населения – получили то или иное наказание.

Это не совпадение: подобные события происходили в Советской России в предвоенные десятилетия. После обнародования в 1990-х гг. русских архивов со всей очевидностью стало ясно, что именно Советы «дергали за веревочки». Доказательства того, насколько Советы вмешивались во внутренние дела стран Восточной Европы, неопровержимы, достаточно прочитать послевоенную переписку между Москвой и будущим премьер-министром Болгарии Георгием Димитровым, из которой явствует, как советский министр иностранных дел фактически диктует состав кабинета министров Болгарии.

С момента вступления Красной армии в Восточную Европу Сталин был полон решимости добиться установления политической системы, которая помешает любой из этих стран снова представлять собой угрозу Советскому Союзу, как это было со многими из них во время войны. В разговоре с заместителем Тито Милованом Джиласом он лихо заявил, что Вторая мировая война отличалась от прошедших войн. «Тот, кто оккупирует территорию, тот и устанавливает свой социальный строй, простираясь настолько далеко, насколько в состоянии дойти его армия». Угроза со стороны Красной армии, безусловно, эффективное средство, обеспечившее упрочение коммунизма в Восточной Европе, однако именно безжалостность политиков-коммунистов – советских и иных – довела эту политику до ее логического финала. Посредством террора и абсолютной нетерпимости к оппозиции любого рода они создали не только стратегический буфер между Советским Союзом и Западом, но и ряд точных копий самого Советского Союза.