МАР Анна наст. имя и фам. Анна Яковлевна Бровар, в замужестве Леншина; псевд. Принцесса Греза;7(19).2.1887 – 19.3(1.4).1917Прозаик, журналистка, киносценарист. Публикации в журналах «Против течения», «Весь мир», «Огонек», «Новая жизнь», «Женское дело», «Мир женщины», «Женская жизнь» и

Анна Влияние Анны Фрейд на отца отмечалось еще до 1923-го, но после операций, которые он перенес в том году, оно стало бесспорным и непреодолимым. В апреле, после ужасного дня в клинике Хайека, именно дочь Анна, а не жена дежурила в палате Фрейда всю ночь. Этот поступок изменил

Анна Васильевна Розен (урождённая Малиновская; 22 декабря декабря 1883) дочь Василия Фёдоровича Малиновского, первого директора Царскосельского лицея, жена декабриста барона Андрея Евгеньевича фон Розена, последовавшая за ним в Сибирь.

Анна Васильевна Малиновская родилась 22 декабря 1797 года в дворянской семье. Потеряв мать в 1812 году и отца, двумя годами позже Анна Васильевна воспитывалась у родных со стороны матери. Она много читала, безупречно говорила на английском и французском языках.

« Известен единственный портрет Анны Васильевны Малиновской, хранящийся ныне у ее потомков, – пишет искусствовед Ирина Чижова в своей книге « Души волшебное светило …», посвященной русским женщинам XIX века. – Лицо открытое. Очень светлые глаза смотрят вопросительно и доверчиво. Украшением всех женщин рода Малиновских были густые косы, у Анны они короной уложены в прическу. Гибкая шея, красивые плечи подразумевают высокую, стройную фигуру ».

В год знакомства с Андреем Розеном у Анны Васильевны уже не было ни отца, ни матери, а жила она с близкими родственниками. « С невестою моей, – вспоминал Андрей Евгеньевич, – был я соединен не одним обручальным кольцом, но единодушием в наших желаниях и взглядах на жизнь ».

Между молодыми людьми завязалась искренняя дружба, переросшая в любовь. Андрей Евгеньевич сделал Аннушке предложение только через три года. Их бракосочетание было совершено в апреле го в полковой церкви в присутствии всех офицеров.

В молодой семье с самого начала воцарились нежность, взаимопонимание, родство интересов и взглядов на жизнь. Андрей Евгеньевич не состоял в тайных обществах, но 11 и 12 декабря 1825 года присутствовал на совещаниях у декабристов Н. П. Репина и Е. П. Оболенского.

На протяжении его полугодового заключения в Петропавловской крепости Анна Васильевна как могла поддерживала мужа: писала ему письма, вселяющие надежду и бодрость, прогуливалась рядом с крепостью, чтобы хотя бы издалека увидеть его. Следственная комиссия приговорила Андрея Евгеньевича к десяти годам каторги, позже срок был сокращен до шести лет.

Через несколько дней Андрея Розена должны были отправить в Сибирь. Анна Васильевна пришла на последнее свидание к мужу с крохотным сыном, не так давно родившимся Евгением. Она сообщила Андрею Евгеньевичу о своем намерении последовать за ним вместе с первенцем. Муж просил не торопиться и дождаться, когда сын немного подрастет, научится ходить и говорить. Выручила родная сестра Анны Васильевны, Мария: она обещала взять на себя заботы о маленьком Евгении и заменить племяннику мать.

В начале лета 1830 года, с тревогой оставив первенца на сестру и тетушку, баронесса покинула Москву и устремилась в Читу к мужу. В Петровском заводе жены декабристов встретили Анну Розен очень приветливо. Спокойствию и выдержке Анны Васильевны удивлялись даже они, сами стоически пережившие немало тягостного за тюремные годы.

В сентябре 1831 года у Розенов родился сын, которого в честь казненного К. Ф. Рылеева назвали Кондратием. Анна Васильевна была счастлива, несмотря на тоску по родным и непривычные бытовые трудности. Правда, в Петровском заводе Розены жили недолго. В июне 1832 года срок каторжных работ Андрея Евгеньевича истек.

Жены декабристов очень переживали за Анну Васильевну, которая отправлялась в путь в ожидании ребенка. Она выехала немного раньше мужа. Во время переправы через Байкал разыгралась сильная буря, несколько дней носившая судно по озеру. Взятое с собой молоко испортилось, маленький Кондратий плакал, ничего не ел. Анна Васильевна была в отчаянии, но все кончилось благополучно. В Иркутске она дождалась мужа, и они вместе поехали дальше. По пути из Иркутска в Курган у Розенов родился сын Василий …

Здесь, в Кургане, уже жили декабристы, переведенные на поселение ранее. Они - то и помогли Розенам найти квартиру. Позднее супруги купили дом с большим садом, в котором Андрей Евгеньевич с удовольствием хозяйничал. Главным в жизни Анны Васильевны были дети: три сына и дочь. « Она вся для них и в них живет и дышит », – писал Андрей Евгеньевич друзьям.

В декабре 1836 года произошло непредвиденное: Андрей Розен сломал ногу, которая затем еще и срослась неправильно, что очень усложнило его положение. Случилось так, что летом го через Курган проезжал наследник престола Александр Николаевич. Он исходатайствовал у своего отца императора « облегчение участи » ссыльных декабристов. В результате семи из них, в том числе и Розену, было позволено отправиться … рядовыми на Кавказ, что, в общем - то, не принесло им облегчения: здешняя служба была и тяжкой, и опасной.

Ранней осенью А. Розен с семейством выехал из Кургана. Преодолев высокогорную Военно - Грузинскую дорогу, они прибыли в столицу Грузии 10 ноября. И здесь у родственников своих, Вольховских, спустя одиннадцать лет Андрей Евгеньевич впервые обнял старшего сына Евгения (Энни). Мальчик души не чаял в своей приемной матери, а настоящих родителей поначалу очень сторонился.

Разумеется, служить рядовым, будучи на костылях, не получилось даже у такого мужественного человека, как Андрей Розен: больная нога не позволяла ему принимать участие в боевых действиях. В Пятигорске Розену пришлось ходатайствовать об увольнении со службы по расстроенному здоровью и о возвращении на родину.

В 1856 году, после амнистии, Андрей Евгеньевич и Анна Васильевна поселились на Украине. Деятельная натура Розена не терпела праздности: он принимал участие в подготовке крестьянской реформы 1861 года на Украине, два трехлетия исполнял обязанности мирового посредника, учил детей в своем имении, издал подготовленное им Полное собрание сочинений поэта - декабриста А. И. Одоевского.

В 1883 году газета « Южный край » отметила: « Андрей Евгеньевич со своей женой представляет идеал супружеского счастья. Через два года ему предстоит праздновать « диамантовую свадьбу » (то есть бриллиантовую). Верность молодым клятвам в любви и дружбе супруги Розен хранили всю жизнь, а прожили они вместе почти шестьдесят лет!

Дожить до « диамантовой свадьбы » им не пришлось: Анна Васильевна умерла 24 декабря того же года восьмидесяти шести лет. Последними ее словами стало обращение к сыну Кондратию: « Береги отца, не покидай его …» Муж пережил ее лишь на четыре месяца. Скончался он, кстати, в день своего венчания с Анной Васильевной – 19 апреля …

Баронесса фон РОЗЕН (МАЛИНОВСКАЯ ) АННА ВАСИЛЬЕВНА (22.12.1797 или 1799 – 24.12.1883)
И по отцовской, и по материнской линиям была потомком украинских шляхетских родов.
Её отец, Василий Фёдорович Малиновский (1765-1814) – публицист, дипломат и просветитель. Его отец (дед декабристки) – протоиерей РПЦ, Фёдор Авксентьевич (1738-1811), служил при Московском университете.
В 1781 году Василий Малиновский после 6 лет учёбы окончил философский факультет Московского университета. Превосходно знал иностранные языки, в том числе греческий, древнегреческий и латынь.
В 1789 году начал работать переводчиком в русской дипломатической миссии в Лондоне. В конце 1791 года отец декабристки был направлен переводчиком на конгресс в Яссы, завершивший русско-турецкую войну. В 1801 году после длительного перерыва в службе, был назначен генеральным консулом в Молдавию. В Яссах он пробыл около двух лет и в 1802 году возвратился в Россию.
Был первым директором открытого в июне 1811 года знаменитого Царскосельского Лицея .

Старший брат Анны Васильевны , Иван Малиновский (1796-1873), попал в самый первый набор лицея (кстати, ради этого отец сделал его по документам на два года “младше” – в лицей принимали дворянских “недорослей” до 14 лет, а Ивану к тому времени исполнилось уже 15), и, таким образом, на протяжении 6 лет (первый выпуск лицеистов состоялся в июне 1817 года) был одноклассником не только Александра Пушкина , но и двух будущих декабристов – Ивана Пущина и Вильгельма Кюхельбекера . С Иваном Пущиным старший брат декабристки (а, значит, и она сама) был ещё и связан узами родства – в 1834 году, через 8 лет после вынесения приговора декабристам, он женился на его родной сестре, Марии Ивановне Пущиной (1795-1844). У супругов был единственный сын – Антон Иванович Малиновский (1838-1904) – который приходился племянником сразу двум декабристам – Ивану Пущину и Андрею Розену (через его жену), и ещё одному лицеисту и декабристу (о нём будет сказано дальше), Владимиру Вольховскому . Кстати, среди друзей-лицеистов у Ивана Малиновского из-за его украинского происхождения и боевого (в подростковом возрасте драчливого), предприимчивого характера было прозвище “Казак” .

Иван Васильевич Малиновский (1796-1873), старший брат Анны фон Розен (Малиновской), лицейский одноклассник Пушкина. Фото 1863 года. Здесь Малиновскому 67 лет.

Мать баронессы, Софья Андреевна (урождённая Самборская )(1772-1812), по отцовской линии была потомком украинского шляхетского рода из Галичины.
Её отец, Андрей Афанасьевич Самборский (1732-1815), был не только протоиереем РПЦ и личным духовником Александра I (и, разумеется, очень влиятельным в дворцовых кругах человеком – именно ему обязан своим возвышением и блестящей карьеройреформатор Михаил Сперанский ), но и одним из крупнейших землевладельцев Изюмского уезда Харьковской губернии. Хотя родился в семье скромного священника в слободе Нижняя Сыроватка Сумского полка в Слободской Украине.
До того, как стать учителем Закона Божия и исповедником Александра I , дед Анны Розен побывал в течение года, с 1782 по 1783 год, личным духовником (по приказу Екатерины II ) его отца – тогда великого князя Павла Петровича , и матери – великой княгини Марии Фёдоровны , во время их большого путешествия в Европу.
В 1799 году Андрей Самборский стал личным духовником старшей дочери уже императора Павла I , великой княгини Александры Павловны (1783-1801), выданной замуж за австрийского эрцгерцога и венгерского палатина Иосифа , сопровождал её в Австро-Венгрию, и всячески поддерживал во всё время её недолгого (очень неудачного) замужества. Как известно, императорский дом Романовых настоял на том, чтобы внучка Екатерины II не переходила в религию своего супруга после совершения таинства брака (хотя это была обычная практика для всех принцесс из правящих домов Европы, но “исконные скрепы” у Мордора чесались уже тогда). 4-го марта 1801 года Александра Павловна умерла от родильной горячки (её дочь, которая родилась десятью днями ранее, прожила всего несколько часов). Отцу Андрею Самборскому стоило больших усилий настоять на подобающей высочайшей особе торжественности погребения и опровергнуть распространявшийся иезуитами слух, будто покойная перед смертью приняла католическую веру (что, разумеется, было позже по достоинству оценено Александром I ). Кстати, старшая дочь Павла I скончалась за 8 дней до убийства в С.-Петербурге её отца-императора (12-го марта 1801 года). Сохранилось то ли предание, то ли быль о том, как два курьера – один вёз в столицу Российской империи извещение о смерти Александры Павловны , а другой вёз в Вену сообщение о смерти Павла I – встретились на границе Австро-Венгрии и России…

Духовником представителей царского дома Романовых отец Андрей Самборский стал тоже не на ровном месте, а благодаря своей предыдущей 15-летней службе в качестве настоятеля РПЦ в Лондоне (1865-1780). Эта служба, помимо прекрасного знания английского языка (позже, в России, он преподавал его великим князьям Александру и Константину , а так же их младшим сёстрам – великим княжнам), дала ему ещё и спутницу жизни – англичанку, Елизавету Фильдинг (?-1794)(бабушку декабристки), и четырёх детей, которые родились в Лондоне (в том числе и мать Анны Розен , Софья ).

Кстати, в Англию дед декабристки попал после окончания Киево-Могилянской академии – его отправили, в группе других выпускников, для изучения агрономии (которой Самборский страстно увлекался на протяжении всей дальнейшей жизни). После того, как прибывший с Андреем Самборским преподаватель Киевской академии иеромонах Ефрем (Дьяковский ), не дождавшись ответа на своё прошение о переводе из Лондонской церкви, в 1767 году самовольно уехал, русский посланник А. С. Мусин-Пушкин рекомендовал на вакантное место именно Самборского . В 1768 году Андрей Афанасьевич отправился в Санкт-Петербург, где был хорошо принят, как церковными иерархами, так и некоторыми светскими сановниками. 6 (17) сентября он был рукоположен в Петропавловском соборе во диакона, а 8 (19) сентября – в церкви Рождества Пресвятой Богородицы в священники, после чего возвратился настоятелем в русскую церковь в Лондоне. Здесь он служил не только на церковно-славянском языке – для греков и сочувствующих православию англичан богослужения велись на греческом или латинском языке.

Анна Васильевна была третьим по старшинству ребёнком из шести детей своих родителей. В 1812 году, в возрасте 13-15 лет, она лишилась матери. Через два года, когда ей было 15-17, скончался и её отец. Заботу об осиротевших детях сначала взял на себя их дед по матери, А.А.Самборский , а после его смерти в 1815 году – старшая незамужняя сестра их матери, Анна Андреевна Самборская (1770-после 1843). К слову, дед декабристки, хоть уже и бывший тогда духовник Александра I (в последние годы жизни Самборский сильно болел), благодаря своему предсмертному письму императору обеспечил своей дочери и внукам прекрасное безбедное будущее – им была сохранена его пенсия (11260 рублей в год – огромная сумма по тем временам), и право пользования его квартирой в Михайловском замке. Кроме того, семейству Самборского был прощён долг земельному банку (36000 рублей). Само собой, огромные земельные владения на юге Украины тоже остались наследникам Андрея Самборского .

Разумеется, в таком окружении и с такими родственниками будущая баронесса фон Розен получила прекрасное домашнее образование – она свободно знала французский и английский языки (в семье её матери он был домашним). Кроме того, декабристка с детства была близко знакома с преподавателями Царскосельского лицея и лицеистами, которые, как друзья её брата, были вхожи сначала в дом её отца, а после его смерти – в дом деда (Андрей Самборский из-за учёбы старшего внука жил в последние годы, преимущественно, в Царском Селе).

С будущим мужем Анну Васильевну познакомил тоже брат Иван Малиновский – в конце августа 1822 года, когда сам ещё служил в одном полку с Розеном . Их дружбе способствовало проживание во время службы в полку на общей квартире в городке Креславле (современная Краслава на юго-востоке Латвии). Позже, в 1823 году, Малиновский выручил своего будущего зятя, заплатив за него карточный долг в 4000 рублей. Свой долг другу (и родственнику) барон вернул в 1825 году, перед свадьбой с его сестрой.

Барон Андрей Евгеньевич фон Розен (Andreas Hermann Heinrich von Rosen) родился 3 ноября 1799 года в имении Ментак Везенбергского уезда (сейчас – мыза Мяэтагузе на северо-востоке Эстонии). Из дворян Эстляндской губернии. Лютеранин. Отец – барон Евгений-Октавий фон Розен (1759-1834), бывший манрихтер (выборный уездный судья), жил в Ревеле; за ним в Эстляндской губернии 900 душ мужского пола, которые к 1826 были проданы, и он находился в «стесненном положении». Мать – Барбара Элен Сталь фон Голштейн (1768-1826).
Декабрист был третьим сыном из четырёх сыновей своих родителей.
Воспитывался в Нарвском народном училище с 1812, поступил в 1-ый кадетский корпус – 1815, выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Финляндский полк – 20.4.1818, подпоручик – 14.2.1820, поручик – 7.8.1823, полковой адъютант при В.Н. Шеншине – 1822.
Членом тайных обществ декабристов не был, но присутствовал на совещаниях членов Северного общества 11-го и 12-го декабря 1825 года у декабристов Н.П. Репина и князя Е.П. Оболенского . Участник восстания на Сенатской площади, но при этом – на стороне правительственных войск. Уникальный случай в своём роде:
14-го декабря взвод поручика Розена шёл во главе колонны первого батальона лейб-гвардии Финляндского полка, которому было приказано явиться на Сенатскую площадь для участия в подавлении восстания. Декабрист Владимир Штейнгель позже вспоминал:
“Полк этот шёл по Исаакиевскому мосту. Его вели к прочим присягнувшим, но командир 1-го взвода, барон Розен, скомандовал – стой! Полк весь остановился, и ничто уже до конца драмы сдвинуть его не смогло”.

Арестован днём 15.12.1825, переведен на главную гауптвахту – 25.12, переведен в Петропавловскую крепость «во вновь отделанный арест, покой Кронверкской куртины» – 5.01.1826, 30.1 показан там же в №13.
Осужден по V разряду и по конфирмации 10.07.1826 приговорен в каторжную работу на 10 лет, срок сокращен до 6 лет – 22.08.1826. Отправлен из Петропавловской крепости в Сибирь – 5.02.1827, поступил в Читинский острог – 22.03.1827, прибыл в Петровский завод в сентябре 1830. По отбытии срока обращен на поселение в город Курган Тобольской губернии, выехал из Петровского завода – 20.07.1832, отправлен из Иркутска – 4.08.1832, прибыл в Курган – 19.09.1832.

Андрей фон Розен и Анна Малиновская поженились 19-го апреля 1825 года, в полковой церкви лейб-гвардии Финляндского полка, в присутствии всех офицеров. Как многие другие декабристки, на момент восстания Анна фон Розен была беременна. Своего первенца, Евгения (Энни ), она родила 19-го июня 1826 года. И, оправившись после родов, начала хлопотать о том, чтобы отправиться с сыном вслед за мужем в Сибирь. Однако, барон (который знал, что Николай I запрещает жёнам “государственных преступников” брать с собой в ссылку детей), советовал жене не спешить, а подождать, пока их сын немного подрастёт, научится ходить и говорить. Он был уверен, что для дальнейшего благополучного развития ребёнка очень важно, чтобы в первые годы жизни с ним рядом была мать (кстати, в этом конкретном случае это не помогло). Сам Розен до своей отправки в Сибирь 5-го февраля 1827 года видел первенца всего один раз, когда тому было два месяца от роду – жене разрешили принести его на свидание в Петропавловскую крепость.

Анна Васильевна подавала несколько прошений о своём воссоединении с мужем, каждый раз настаивая на желании взять с собой сына. Получив в который раз отказ взять с собой ребёнка в 1829 году (но ей самой ехать разрешалось), она серьёзно заболела. Декабристку выручила младшая сестра, Мария (1809-1899). Она взяла на себя заботы о маленьком племяннике и обещала заменить ему мать. Это обещание, надо сказать, Мария Малиновская полностью сдержала. В 1834 году она вышла замуж за ещё одного близкого друга и лицейского одноклассника их старшего брата Ивана (и Пушкина ) – Владимира Дмитриевича Вольховского (1798-1841) – генерал-майора, начальника штаба Отдельного Кавказского корпуса. Украинский шляхтич из дворян Полтавской губернии (кстати, в первом выпуске Царкосельского лицея он был лучшим учеником по всем предметам), блестящий офицер, участник военно-топографических и разведывательных экспедиций на Каспий и в Среднюю Азию в 1820-1825 годах. Член тайных обществ декабристов (его делу во время следствия просто “не дали ход” из-за важности секретной деятельности, которой он тогда занимался). В семье Вольховских сын Розенов воспитывался, как родной любимый ребёнок. Мальчик настолько полюбил своих тётю и дядю, заменивших ему родителей, что это стало большой проблемой в дальнейшем.

В Сибирь Анна Розен выехала одной из самых последних декабристок, летом 1830 года. Недалеко от цели своего путешествия, на станции Степной, она была задержана сильным наводнением, и была вынуждена задержаться в пути на целых три недели – именно по этой причине она встретилась с мужем уже во время перевода декабристов в Петровский завод, в деревне Ононский Бор близ Верхнеудинска, 27-го августа 1830 года.
5-го сентября 1831 года у супругов в Петровском заводе родился второй сын, названный в честь казнённого Рылеева Кондратием . А в июне 1832 года у Андрея Розена закончился срок каторги. Местом его поселения был назначен город Курган. Во время переправы через Байкал беременная третьим ребёнком декабристка с грудным ребёнком на руках (она отправилась в путь раньше мужа) попала в сильный шторм, а позже, на пути из Иркутска в Курган, в каком-то бурятском селении, 29-го августа 1832 года, родила своего третьего сына, Василия .
До Кургана Розены добрались только 19-го сентября 1832 года (муж догнал жену в дороге).

В декабре 1832 году семья Розена переехала в собственный дом, который был куплен в Кургане на имя жены за 2900 рублей. При доме был большой сад, в котором декабрист посадил новые сорта декоративных и фруктовых деревьев, устроил цветники, проводил скрещивание местных диких сортов фруктовых деревьев с культурными. К нему обращались местные жители за семенами и советами по уходу за деревьями. В Кургане у Розенов родились ещё двое детей – сын Владимир (1834) и дочь Анна (1836).
В 1837 году, во время приезда в Курган наследника-цесаревича Александра Николаевича , поэт Василий Жуковский , находившийся в его свите, посетил дом Розенов . В результате этих встреч великий князь исходатайствовал у своего отца-императора облегчение участи ссыльных декабристов. Семи из них (в том числе и Андрею Розену ) было разрешено отправиться на Кавказ, в действующую армию, рядовыми. Для Андрея Евгеньевича такая царская “милость” оказалась, скорее, мучением, чем шансом вернуться в европейскую Россию. Дело в том, что в декабре 1836 года в результате несчастного случая он сломал ногу. Перелом оказался сложным, кость, в конечном итоге, срослась неправильно, и декабрист даже передвигался самостоятельно с большим трудом. Однако, ранней осенью 1837 года семейство Розенов выехало из Кургана на Кавказ.
Декабрист Александр Бриген так описывал это событие в одном из писем:
“Андрей Евгеньевич Розен отправился прямо отсюда, не заезжая в Тобольск, в Тифлис. Он на костылях, его поднимают и вынимают из повозки. Анна Васильевна совершенно расстроенного здоровья с четырьмя малолетними детьми, и в том числе один грудной, а сверх того, Розен ещё и глазами слаб. Каков этот караван отправляется за три тысячи верст на службу”.
10-го ноября “этот караван” добрался до столицы Грузии Тифлиса.
Там они, наконец-то, смогли обнять своего старшего сына, Евгения (его дядя Владимир Вольховский служил здесь). Мальчик не помнил родной матери, которая оставила его в 5 лет, не знал отца и братьев с сестрой. Он долгое время дичился своей семьи, не считал себя обязанным слушаться родителей (в 15 лет, например, он самовольно бросил учёбу в Московской правовой школе и профессионально выступал на театральной сцене), женился против воли своих родителей, позже завёл любовную связь с крестьянкой (и двух незаконнорожденных сыновей от неё) – судовые тяжбы по поводу прелюбодеяния и развода Евгения фон Розена тянулись потом годами. Нормальные отношения с родителями у него наладились только к концу их жизни, тогда же первенец декабриста (после развода с женой) поселился в родительском имении.

Окончательное место службы Андрея Розена было в 56 верстах от Тифлиса, в Мингрельском егерском полку. Но, разумеется, служить на костылях он никак не мог.
В ответ на прошение власть велела отправляться декабристу в Пятигорск, “где он найдёт все способы лечения”.
“Железными водами” без особых результатов семейство лечилось целый год, похоронив в итоге в Железногорске новорожденную дочь Софью (3.04.1839-10.04.1839). Тогда же в судьбе Андрея Евгеньевича принял участие начальник войск Кавказской линии генерал П.Х.Граббе , который в декабре 1825 года, находясь под следствием (генерал был членом “Союза благоденствия”, но был оправдан), провёл с Розеном несколько ночей в камере на гауптвахте. Благодаря его помощи декабриста, наконец-то, отправили в отставку 14-го января 1839 года – с требованием безвыездно жить на родине под надзором полиции. Розены поселились под Нарвой, в имении старшего брата Андрея Евгеньевича , Отто Евгеньевича (1785-1882).

Розены жили, ни в чём не нуждаясь, материальных проблем у семьи не было.
Дело в том, что старший брат декабристки, Иван Малиновский, в главном имении наследства дедушки Самборского , Каменке, выстроил свеклосахарный завод, который в год приносил более 24 тысяч рублей серебром прибыли. Этот завод официально был собственностью исключительно Анны Васильевны фон Розен – хотя управлял им её брат, а сама владелица увидела его только в 1855 году.

В Каменку Розены приехали в 1855 году, по амнистии 1856 года декабрист был полностью восстановлен в правах, ему был возвращён его титул. Однако, в Каменке барон не смог ужиться с братом своей жены – Иван Малиновский уже давно не испытывал к своему давнему приятелю прежних дружеских чувств, он не мог простить ему страданий, которые пережила его сестра из-за мужа. Чтобы предотвратить семейный скандал, младшая сестра Ивана и Анны , Мария Вольховская (она овдовела ещё в 1841 году) подарила декабристке своё село Викнино (тут же, в Изюмском уезде), где Розены выстроили дом и прожили в нём остаток своей жизни.

Который протекал в полном счастье, спокойствии и благополучии (ну, за исключением сексуальных похождений старшего сына, Евгения , ставших достоянием гласности и правосудия).
В 1861 году декабриста избрали мировым посредником Изюмского уезда, эту должность он исполнял в течение шести лет.
На протяжении долгих лет, ещё во время ссылки, Андрей Евгеньевич писал свои “Записки декабриста” . Они были изданы в немецком переводе при его жизни, в 1869 году, в Лейпциге, и в том же году переведены на английский язык. В Российской империи они были изданы только после смерти автора, в 1907 году.

Брак фон Розенов , действительно, можно назвать идеальным.
Историкам не известно никаких случаев ссор или непонимания между ними. Не говоря уже об изменах или обидах.
Анна Васильевна умерла 24-го декабря 1883 года, в возрасте 86 (или 84, так окончательно и не известно, в каком именно году она родилась – в 1797 или 1799). Андрей Евгеньевич пережил её всего на четыре месяца – он скончался 19-го апреля 1884 года, в 84 года, ровно в 59-ю годовщину их венчания.
До своей бриллиантовой свадьбы супруги фон Розен не дожили всего год.

ЮШНЕВСКАЯ (КРУЛИКОВСКАЯ) МАРИЯ КАЗИМИРОВНА (1790-1863)
Происходила из украинско-польского дворянского рода.
Её отец, Казимир Павлович Круликовский , в 1808 году был главным провиантским комиссионером 8-го класса при молдавской армии. О матери декабристки известно только то, что звали её Дарья Ивановна (и с таким именем, не говоря уже об отчестве, которого у поляков вообще не бывает, почти наверняка была украинкой), и она умерла в глубокой старости – известие о её смерти дочь получила в Сибири в 1850 году, когда ей самой было уже 60 лет.
Обычно пишется, что Юшневская была католического вероисповедания. Но, скорее всего, крещена она была греко-католичкой.

Об этой декабристке редко и мало упоминают (в 1825 году ей было 35 лет, с этим возрастом в те времена обычно ассоциировались почтенные матроны, матери семейства, удел которых – рожать детей и вязать шерстяные носки своему мужу). А, между тем, любовная история Юшневских намного сложнее и даже авантюрнее, чем у любой другой пары декабристов. Ну, может за исключением Анненковых .
Дело в том, что декабрист увёл свою жену у живого мужа (по тем временам это было большой редкостью и, безусловно, скандалом – и, в любом случае, замешанная в этом “безобразии” женщина очень сильно рисковала своей репутацией).
На момент их знакомства Мария Казимировна была замужем за неким подполковником Алексеем Михайловичем Анастасьевым (он служил в княжествах Молдавии и Валахии – как и Юшневский ), от которого у неё была дочь Софья (1811 г.р.). Никаких подробностей возникновения, а потом развязки этого “любовного треугольника” до нас, к сожалению, не дошло. Но уже в 1812 году, после развода с первым мужем, Мария Казимировна стала законной женой Алексея Юшневского .

Юшневский Алексей Петрович (1786-1844) родился и вырос в Подольской губернии, в дворянские списки которой внесён его украинский по происхождению род. Хотя сама шляхетская фамилия Юшневских берёт своё начало из Галичины .
Семья его родителей была достаточно богатой. Отец, Пётр Христофорович Юшневский , в 1896 году служил директором Жванецкой таможни (сейчас – село Жванэць в Каменец-Подольском районе Хмельницкой области Украины). С начала 20-х годов XIX века – уже начальник Дубоссарского таможенного округа. В 1811 году отец декабриста купил в Подольской губернии село Хрустовая (сейчас село Хрустова в Каменском районе так называемой “Приднестровской республики”) с более чем 540 душами крепостных, и в Чигиринском повете Киевской губернии село Тишатовку (180 душ). Неизвестно, когда именно умер Юшневский -старший (точно до 1826 года), но зато известно, как – от удара молнии.
Алексей был старшим сыном у своих родителей, два его брата были намного младше него. Семён – на 14 лет (1800/1801-после 1853)(именно он после приговора Юшневскому по делу декабристов взял на себя управление отцовским наследством и отправкой денег брату в Сибирь). Владимир – на 21 год (1807-после 1853).

Алексей Юшневский воспитывался в Московском университете, но курса не кончил и «для познания дел» поступил в канцелярию подольского гражданского губернатора – 25.11.1801, определен актуариусом в Коллегию иностранных дел – 4.01.1805, произведен в переводчики – 1.12.1807, командирован к председательствующему в диванах Молдавии и Валахии – 24.12.1808, определен на вакансию штатного переводчика – 1.04.1809, коллежский асессор – 15.06.1809, награжден орденом Владимира 4 ст. – 23.12.1810, определен секретарем при председательствующем с оставлением в прежней должности – 1.10.1811, после заключения мира с Турцией поступил секретарем в штат областного бессарабского начальника с оставлением в Коллегии иностранных дел – 2.10.1812, награжден орденом Анны 2 ст. – 18.01.1813, надворный советник – 28.08.1813, принят на службу в Коллегию иностранных дел с причислением в штат главнокомандующего 2 армией по дипломатической части – 26.02.1816, в 1816 выполнял разные поручения в Бессарабии, коллежский советник – 14.07.1819, генерал-интендант 2 армии с переименованием в 6 класс – 12.12.1819, за отличие произведен в 5 класс – 21.9.1820, пожалован чином 4 класса – 3.6.1823, награжден орденом Владимира 3 ст. Юшневский был одним из самых высокопоставленных (согласно российскому “табели о рангах”) декабристов.
Член Тульчинской управы Союза благоденствия (1819) и Южного общества, один из его директоров. Близкий друг и соратник Павла Пестеля .
Арестован в Тульчине 13.12.1825, доставлен в Петербург на главную гауптвахту – 7.01.1826, в тот же день переведен в Петропавловскую крепость («присылаемого Юшневского содержать под строжайшим арестом, дав писать, что хочет» ) в №5 Никольской куртины.
Осужден по I разряду и по конфирмации 10.07.1826 приговорен в каторжную работу вечно. Отправлен в Шлиссельбург – 24.07.1826, срок сокращен до 20 лет – 22.08.1826, отправлен в Сибирь – 2.10.1827, доставлен в Читинский острог – 20.12.1827.

Прошение на имя А.X. Бенкендорфа о разрешении следовать за мужем в Сибирь Юшневская послала из Тульчина 11.10.1826 (через 8 дней после того, как её мужа отправили на каторгу). Однако, дело Марии Казимировны осложнялось желанием её дочери от первого брака сопровождать мать (что категорически запрещали власти). Ситуация разрешилась сама собой – падчерица декабриста вышла замуж в 1828 году за художника немецкого происхождения Карла Яковлевича Рейхеля (1788–1857), а Марии Казимировне 16.12.1828 было разрешено ехать одной, без дочери.
Из писем, которые приходили из Сибири от Трубецких и Муравьёвых , видно, что Юшневский очень тосковал вдали от жены, а то обстоятельство, что она задерживалась с приездом, вскоре начал объяснять себе тем, что Мария Казимировна умерла, но от него это скрывают, упрашивая окружающих не оставлять его в муках неизвестности, и не скрывать правду о её смерти.

Помимо задержки из-за дочери, собраться в дорогу для Юшневской было очень непросто ещё и по финансовым причинам.
После внезапной гибели от удара молнии отца братьев Юшневских они унаследовали в равных долях его имения, основное из которых было Хрустовая, где вся семья, преимущественно, и жила. После вынесения приговора по делу декабристов Алексею семейные имения, за выделом третьей части его жене, перешли к двум младшим братьям. По требованию временного счетного отделения штаба 2-ой армии на имение Хрустовую было предъявлено взыскание в 326 тысяч рублей, обращенных по интендантским расчетам на ответственность Алексея Петровича Юшневского (т.е. интенданта Юшневского обвинили в огромной финансовой растрате казённых денег). По предъявленному от новых владельцев спору имение оставлено было под запрещением и надзором дворянской опеки до разрешения дела Сенатом, в конце-концов декабрист был полностью оправдан (но это произошло уже после того, как его жена уехала к мужу в Сибирь).
Понятно, что в такой сложной ситуации, под угрозой лишения всего семейного достояния Юшневских по вине декабриста, его жена не могла рассчитывать на финансовую помощь от его братьев. А ей самой принадлежало небольшое имение в Киевской губернии, которое приносило В ГОД дохода 1500-2000 рублей – этой суммы едва могло хватить только на её личные, очень скромные, расходы, но только в том случае, если бы она никуда не уезжала. Но у Марии Казимировны была ещё престарелая матушка, которую, к счастью, она смогла пристроить в Хрустовую, но при этом должна была давать какие-то деньги на её содержание родственникам мужа. За своей единственной дочерью Софьей , когда та выходила замуж в 1828 году, она не могла не дать какое-то приданое, как было принято в её кругу. В результате, ехать к мужу в 1829 году ей было просто не на что и не с чем. Однако, в мае 1830 года она, всё-таки, выехала – хотя, по-хорошему, у неё были деньги только на дорогу до Москвы, дальше она была готова добираться даже с обозом, на перекладных – лишь бы оказаться рядом с мужем. Поэтому Мария Казимировна была ошеломлена и растрогана той помощью (совершенно для неё неожиданной), которую получила в Москве от родственников других декабристов.
Вот, как это она описывает в письме к младшему брату мужа, Семёну Юшневскому , 23-го мая 1830 года, из Нижнего Новгорода:
“Ты знаешь все мои способы, с какими я выехала из Тульчина, и знаешь тоже, что я последнюю шубу и ложки серебряные продала, чтобы мне доехать в Москву. Я еду теперь в Сибирь, имея все, что только мне нужно. Даже все искуплено для хозяйственного заведения, как то: посуда и прочее. Брату твоему купила все, что только ему необходимо: и сукна везу с собой, и платье летнее здесь ему сшила, сапоги, платки шейные, все, что он может только в чем нуждаться, я ему привезу. Себе сделала, наилучше сказать, дали мне весь гардероб платьев, летних – для дороги, и там носить. Дала мне Катерина Федоровна <Муравьёва , мать братьев-декабристов Никиты и Александра Муравьёвых , свекровь декабристки Александрины Муравьёвой (Чернышевой )>коляску, за которую заплатила 300 р[ублей] с[еребром] и которая сделана на заказ лучшим мастером в С[анкт]-Петербурге. Одним словом, она меня так проводила в дорогу, что если бы я была ее дочь любимая, она не могла бы больше входить во все подробности и во все мои надобности… Представь только себе, что я без гроша приехала в Москву и нуждаясь во всем, и в так короткое время и с такими выгодами проводили меня из Москвы в такой путь! … Я бы с обозом непременно отправилась, если бы Бог не послал мне благодетелей….”

С 1830 по 1839 год Мария Казимировна жила в Петровском заводе, разделяя с мужем его камеру (общих детей у Юшневских никогда не было). Однако, как и другие декабристки, хозяйственная Мария Казимировна купила по соседству с острогом собственный дом с землёй, где разбила огород; завела корову и птицу. У неё были прекрасные отношения как с другими декабристами, так и с их жёнами. Мария Волконская писала позже в своих “Записках” о Юшневской : “Уже седая, она сохранила веселость свой первой молодости”.
Юшневская вообще была очень бойкой и весёлой женщиной, любила вечеринки и обожала танцы. В Петровском заводе клавишные инструменты (клавесины) были только у двух супружеских пар декабристов: у Волконских и у Юшневских (Алексей Петрович был великолепным музыкантом, кроме фортепиано, он умел играть ещё на нескольких инструментах). Так что устроить что-то вроде современной “дискотеки” можно было только в их камерах, и чаще это происходило именно у Юшневских – Мария Казимировна , в отличие от Марии Николаевны Волконской , не была связана материнскими обязанностями. Уезжая из Петровского завода на 2 года раньше, чем Юшневские , Волконские оставили им свой “походный” клавесин (инструмент Юшневских к тому времени два года как “скончался”), чем доставили много радости супругам – для обоих музыка была отдушиной в их суровой сибирской действительности.

В 1839 году, когда у Алексея Петровича закончился срок каторги, Юшневских сначала отправили на поселение в деревню Куда (около 20 км. от Иркутска), затем они перебрались в деревню Жилкино (сейчас это окраина Иркутска). В 1841 году супруги окончательно поселяются в деревне Малая Разводная, примерно в пяти километрах от Иркутска, на берегу Ангары (сейчас эта деревня находится на дне так называемого Иркутского моря, возникшего в 1952 году в результате строительства плотины). Здесь они строят дом, обзаводятся хозяйством: покупают корову, разводят огород. Кстати, именно Юшневский первым в Иркутской губернии начал выращивать кукурузу.
Алексей Петрович берёт на воспитание мальчиков. Одни из его лучших и давних учеников были братья Андрей и Николай Белоголовые – дети сибирского купца, который часто по делам уезжал в европейскую Россию вместе с женой, надолго оставляя у декабриста своих сыновей (кстати, этот купец заодно был “курьером” декабристов, отвозя и привозя, избегая цензуры и контроля, их/к ним письма, посылки, деньги). Младший из мальчиков, Николай Белоголовый (он в дальнейшем стал врачом) оставил очень ценные воспоминания обо всех декабристах и декабристках, с которыми ему довелось повстречаться подростком благодаря своим менторам-декабристам (после смерти Юшневского братья Белоголовые стали учениками декабриста Александра Поджио ).

Алексей Юшневский скоропостижно скончался 10-го января 1844 года, на похоронах одного из декабристов, Фёдора Вадковского (1800-8.1.1844) в иркутской деревне Оёк. Во время церковной службы, при выносе Евангелия, Юшневский , по обычаю, совершил земной поклон. Но так и не разогнулся. Последние слова, которые услышали от него декабристы перед смертью, когда кинулись поднимать его, спрашивая наперебой, что с ним – “Мне хорошо” .
Именно эту фразу, по желанию Марии Казимировны , выбили на могильном памятнике Юшневского . Похоронили его на кладбище в селе Большая Разводная.
По воспоминаниям воспитанника Юшневского , Николая Белоголового , после смерти мужа декабристка устроила в одной из комнат их дома алтарь, где часто молилась и заказывала молебны у католических священников (в Иркутске был костёл, откуда к ней почти ежедневно приходили ксёндзы).

Уже через полгода после смерти Юшневского , 13-го июня 1844 года, генерал-губернатор Восточной Сибири В.Я.Руперт обратился с представлением в С.-Петербург о разрешении его вдове вернуться в принадлежащее ей имение в Киевской губернии. В этом (как и во многих последующих) обращениях с просьбой об отъезде из Сибири Марии Казимировне было отказано. Разрешение она получила только 24-го июля 1855 года, через 11 лет после смерти своего мужа, за год до всеобщей амнистии декабристам.
Всё это время Юшневская подрабатывала частными уроками французского языка и рукоделия. Не так теперь ограниченная в своих передвижениях по Сибири, как при жизни мужа, она часто переезжает с места на место, навещая декабристов в Иркутске, Селенгинске, Кяхте. Ухаживает в Иркутске за смертельно больной Екатериной Трубецкой .
В 1846 году в Иркутск на на несколько лет приехала семья её дочери, Софьи Алексеевны Рейхель . С 1848 года семейство Рейхелей переехало на жительство в Кяхту, где глава семейства – художник (кстати, хорошо известный и дорогой портретист – он писал портреты высшей знати Российской империи своего времени, в том числе царственных особ), принимал участие в росписи местного собора. Юшневская смогла впервые увидеть своих внуков. Старшей внучке, Софье , было уже 11 лет. Внуку Якову – 4 года. У супругов Рейхель было ещё двое детей, внуков декабристки – дочь Анна и ещё один сын, однако, историкам о них ничего не известно – скорее всего, они умерли в детстве.

Из Сибири декабристка выехала во второй половине 1855 года. По возвращении в Украину осела в Киеве (где за ней был установлен гласный полицейский надзор), где и скончалась в 1863 году, в 73 года. Не известна ни точная дата её смерти, ни место, где она была похоронена.
В последние годы жизни Марии Юшневской пришлось пережить ещё один удар – в 1857 году в Тульчине умер её зять, Карл Яковлевич Рейхель , которого декабристка любила, как родного сына (хотя на деле он был на два года старше своей тёщи).

Кстати, для желающих – вот ссылка на некоторые избранные письма из переписки Марии Юшневской и её мужа с братом Алексея Юшневского , Семёном . Собственно, именно из писем изучаемых персон историки получают самую лучшую и достоверную информацию о подробностях их жизни, вплоть до бытовых мелочей, сплетен и слухов.

НАРЫШКИНА (графиня КОНОВНИЦЫНА) ЕЛИЗАВЕТА ПЕТРОВНА (13 апреля 1802 – 23 декабря 1867)
Единственная из всех декабристок до своего замужества в 1824 году – фрейлина императрицы Елизаветы Алексеевны , жены Александра I .
Дочь героя войны 1812 года, участника более 47 сражений, генерала от инфантерии, военного министра Российской империи в 1815-1819 годах, графа (с 1819 года) Петра Петровича Коновницына (1764-1822).

Родная сестра двух декабристов:
Петра Петровича (1803-1830), члена Северного общества, осуждённого по IX разряду (приговорен к лишению чинов, дворянства и к разжалованию в солдаты с определением в дальние гарнизоны). Переведен на Кавказ в 8-ой пионерный батальон (впоследствии Кавказский саперный). Скончался от холеры 03.09.1830 года, в возрасте 27 лет.
Ивана Петровича (1806-1867), члена Северного общества. Участник событий 14-го декабря 1825 года – вместе с другими офицерами пытался сорвать присягу Николаю I в своей воинской части (прапорщик 9-ой конно-артиллерийской роты). Высочайше повелено (13.07.1826) отправить на службу в 23 конно-батарейную роту в Среднюю Азию и установить тайный надзор. Власти не скрывали, что граф Коновницын получил прощение “ради заслуг покойного отца перед Отечеством” . Однако, на участь его старшего брата Петра заслуги их покойного отца почему-то никак не повлияли.

Дед Нарышкиной с отцовской стороны, Пётр Петрович Коновницын (1743-1796) был санкт-петербургским генерал-губернатором (1785-1793). А его жена, бабушка декабристки, Анна Еремеевна , урождённая Родзянко (годы жизни неизвестны) была представительницей богатого украинского козацко-старшинского шляхетского рода (происхождением из Хорола на Полтавщине, так называемая “династия сотников хорольских”).
Мать Елизаветы Петровны , Анна Ивановна , урождённая Корсакова (1769-1843), была потомком древнего литовского дворянского рода Корсаков , которые появились в московских пределах во второй половине XV в. Женщина исключительно смелая и энергичная, очень остроумная и находчивая, она всегда и во всём разделяла взгляды и поступки своих детей.
Родители Нарышкиной поженились в возрасте уже не первой молодости, в 1801 году – жениху было 36 лет, невесте исполнилось 32. У них были очень своеобразные любовные отношения, которые прекрасно демонстрирует многолетняя переписка супругов, особенно письма жены (кадровый военный, Пётр Коновницын в период наполеоновских войн месяцами и даже годами не появлялся дома).
Например, несмотря на все заверения супруга в любви, в одном из писем военной поры Анна Ивановна (которая как раз приболела) писала:
“Все мужчины таковы, умри я, и ты красавицу подхватишь, и меня забудешь, – на зло жить хочу!” (на деле графиня Коновницына пережила мужа на 21 год).
Из другого её письма мужу:
“Благослови дочь и 4 сыновей! Какова семейка! Сколько Коновницыных тебе народила, ты должен более меня любить, сударь!”

Елизавета Петровна была первым ребёнком у своих родителей из их пяти детей, и единственной дочерью. Росла в родительском имении в селе Киярове Гдовского уезда (под Псковом) и получила блестящее домашнее образование, хорошо музицировала, пела, имела способности к рисованию.
Если её мать за заслуги мужа получила (вместе с другими жёнами “героев 1812 года”) дамский орден Святой Екатерины малого креста (30-го августа 1814 года), то её дочь по заслугам своего отца стала фрейлиной императрицы Елизаветы Алексеевны (1779-1826), супруги Александра I , в 1816 году, в возрасте всего лишь 14-ти лет. Родители, зная спокойный, очень самостоятельный характер своей дочери, и её рассудительность, разрешили ей покинуть отчий дом уже в таком нежном возрасте. Юная графиня Коновницына полностью оправдала их доверие – несмотря на все соблазны Императорского двора, и блестящие возможности заключить выгодный брак, декабристка вышла замуж только через 6 лет своей беспорочной службы правящему дому Романовых , 9-го сентября 1824 года, в имении своих родителей Кярово, по любви. По случаю бракосочетания она получила из казны на приданое 12000 рублей.

Супруг графини Елизаветы Коновницыной , Михаил Михайлович Нарышкин (1798-1863) родился в семье полковника Михаила Петровича Нарышкина (1753-1825) и Варвары Алексеевны , урождённой княжны Волконской (1760-1827); за отцом в 1802 в Московской, Нижегородской, Казанской и Калужской губернии 8275 душ, так что семья была очень богатая.
У декабриста были два брата и шесть сестёр, в том числе и знаменитая Маргарита Тучкова (1780-1852), вдова погибшего на Бородинском поле генерал-майора Александра Тучкова (1778-1812), основательница Спасо-Бородинского женского монастыря на месте битвы, в дальнейшем возглавлявшая его до самой смерти (как инокиня Мелания и игуменья Мария ).
Воспитывался дома, в 1815 посещал занятия в Московском учебном заведении для колонновожатых, в 1818-1819 в Петербурге слушал частные лекции профессоров Куницына, Германа и Соловьева. В службу вступил подпрапорщиком в Псковский пехотный полк – 6.04.1815, портупей-прапорщик – 20.06.1815, прапорщик – 4.10.1815, подпоручик – 30.04.1817, переведен в лейб-гвардии Московский полк – 23.10.1817, поручик – 26.01.1818, штабс-капитан – 24.08.1819, капитан – 1.01.1822, полковник с переводом в лейб-гвардии Измайловский полк – 12.12.1823, переведен в Бородинский пехотный полк – 6.06.1824, переведен в Тарутинский пехотный полк – 17.12.1825 (стоял в Москве).
Член Союза благоденствия (1818) и Северного общества, участвовал в переговорах Северного и Южного обществ, участник подготовки восстания в Москве в декабре 1825.

Счастливый брак Нарышкиных был омрачён 31-го августа 1825 года смертью их единственной дочери Натальи , которая родилась за два месяца до этого, 11-го июня 1825 года. Роды Елизаветы Петровны были очень тяжёлыми, несколько дней она находилась между жизнью и смертью. Её выздоровление было настоящим чудом, однако, в дальнейшем она больше не могла иметь детей, о чём очень жалела всю оставшуюся жизнь. С другой стороны, после вынесения приговора мужу ей не пришлось, как другим декабристкам, рвать сердце на части, выбирая между супругом и детьми – она просто уехала к нему в Сибирь, получив разрешение через вдовствующую императрицу Марию Фёдоровну (в обращении к которой Нарышкина напомнила о своей верной службе при дворе её покойной невестки в течение шести лет в качестве фрейлины).

Михаил Нарышкин был арестован в Москве и доставлен в Петербург на главную гауптвахту 8.01.1826, в тот же день переведен в Петропавловскую крепость («посадить по усмотрению, где удобнее» ) в №16 куртины между бастионами Екатерины I и Трубецкого.
Осужден по IV разряду и по конфирмации 10.07.1826 приговорен в каторжную работу на 12 лет, срок сокращен до 8 лет – 22.08.1826. Отправлен из Петропавловской крепости в Сибирь – 2.02.1827, доставлен в Читинский острог – 20.03.1827, прибыл в Петровский завод в сентябре 1830.
Тут надо заметить, что, если жена Нарышкина во время следствия по делу декабристов поддерживала своего мужа со свойственными ей выдержкой и спокойствием, то её матушка (кстати, очень любившая своего зятя, который отвечал ей взаимностью) помогала декабристу (а также и двум своим арестованным старшим сыновьям) со свойственными ей смелостью, энергией и напором.
Император Николай I писал князю А. Голицыну :
“… сегодня утром мадам Коновницына почти вошла в мою спальню, именно этих женщин я опасаюсь больше всего” .
В августе 1826 года директор канцелярии фон Фок докладывал шефу жандармов:
“Между дамами две самые непримиримые и всегда готовые разорвать на части правительство – княгиня Волконская < Зинаида , жена старшего брата декабриста Сергея Волконского > и генеральша Коновницына . Их частные кружки служат средоточием всех недовольных; и нет брани злее той, которую они извергают на правительство и его слуг”.

В Читинский острог Нарышкина прибыла в мае 1827 года, где прожила до 1830 года.
Здесь, в суровых сибирских условиях, у неё обострилась хроническая астма, которой она страдала с детства. Через три года жизни с мужем в Читинском остроге, видимо, смирившись с тем, что собственных детей у неё больше никогда не будет, 30-го июня 1830 года декабристка взяла на воспитание семимесячную сироту Ульяну Андреевну Чупятову (в среде декабристов ходили слухи, что на самом деле девочка была внебрачной дочерью Михаила Нарышкина от местной крестьянки, и его жена об этом прекрасно знала). Дальнейшая жизнь девочки в семье Нарышкиных подтверждает эти предположения – Ульяна получила прекрасное образование, замуж её выдали (с хорошим приданым) за одного из представителей многочисленного дворянского рода Давыдовых , её детей супруги Нарышкины считали своими внуками.

Со своими подругами по несчастью, женами других декабристов, Елизавета Петровна познакомилась поближе и подружилась только в 1830 году, когда декабристов перевели в новую тюрьму в Петровском заводе, где жёны могли жить вместе с мужьями в “семейных” камерах. У неё был очень непростой характер, она очень трудно сходилась с людьми, будучи по жизни замкнутой и немногословной.
Вот такой, например, увидела Нарышкину Прасковья Анненкова (Полина Гёбль ):
«Нарышкина была не так привлекательна, как Муравьева. Она казалась очень надменной и с первого раза производила неприятное впечатление, даже отталкивала от себя, но зато когда вы сблизились с этой женщиной, невозможно было оторваться от неё, она приковывала всех к себе своей беспредельной добротой и необыкновенным благородством характера».
Мария Николаевна Волконская добавляла: «Нарышкина, маленькая, очень полная, несколько аффектированная, но в сущности, вполне достойная женщина; надо было привыкнуть к её гордому виду, и тогда нельзя было её не полюбить».
Впрочем, декабрист Андрей Розен (и ему, как мужчине, в этом вопросе больше веры) оставил о фигуре Нарышкиной совсем другие воспоминания:
«… В Сибири она была одета во все чёрное, с талией тонкой в обхват; лицо было слегка смуглое с выразительными умными глазами, головка повелительно поднята, походка легкая, грациозная» .

В Петровском заводе Нарышкины пробыли всего два года – 8.11.1832 у Михаила Михайловича закончился срок каторги, и он с женой и “воспитанницей” переехал на поселение в город Курган Тобольской губернии. На деньги, полученные от родных, они купили дом. Нарышкин получил 15 десятин земли (согласно указу императора, на это имели право все вышедшие на поселение декабристы) и занялся сельским хозяйством. Он купил несколько племенных лошадей и завёл небольшой конный завод.

В 1837 году Курган посетил наследник престола цесаревич Александр Николаевич в сопровождении В. А. Жуковского. Поэт позднее писал: «В Кургане я видел Нарышкину (дочь нашего храброго Коновницына)… Она глубоко тронула своей тихостью и благородною простотой в несчастии» . Результатом этого “курганского визита”, как известно, стало разрешение семи ссыльным декабристам отправиться служить рядовыми на Кавказ. К новому месту службы Нарышкины отправились 21-го августа 1837 года. В дороге Елизавета Петровна получила радостное известие: ей было разрешено свидание с родными (с запрещением заезжать в Москву и Петербург). В октябре 1837 года декабристка прибыла в Киярово на Псковщине – имение матери (это была их последняя встреча, графиня Коновницына скончалась в 1843 году): «Это для меня навсегда будет памятный день, потому что в этот день я увидела свою дорогую семью. Я наслаждалась всевозможными ласками, мне расточаемыми, я окружена любовью и заботами, я была счастлива, но это-то и побуждает меня поскорее ехать на Кавказ, потому что счастье, не разделенное с моим старым, добрым мужем, для меня не полно».
В феврале 1838 года декабристка выехала на Кавказ. Нарышкины поселились в станице Прочный Окоп, в 65 верстах от Ставрополя. Они приобрели дом, в котором часто останавливались отправляющиеся на Кавказ декабристы. Бывший полковник Нарышкин был назначен в Навагинский пехотный полк рядовым солдатом. Чтобы иметь возможность подать в отставку, декабристу нужно было или получить тяжёлое ранение в боях с горцами (так сказать, “смыть кровью”), или дослужиться до самого низшего офицерского чина.
Вражеские пули и штыки, к счастью, обходили Михаила Нарышкина стороной.
А чин прапорщика он получил только 25.06.1843, в возрасте 45 лет. И немедленно подал прошение об отпуске по болезни, которое было удовлетворено на 6 месяцев – 29.03.1844. Уже находясь в отпуске, декабрист подал рапорт об отставке, уволен от службы – 25.09.1844 с обязательством безвыездно жить в своём имении – селе Высоком Тульского уезда, под гласным надзором полиции. От всех ограничений освобожден по манифесту об амнистии декабристам – 26.08.1856. В 1859-1860 годах супруги Нарышкины путешествовали по югу Франции, долго жили в Париже.
Декабрист скончался на руках у жены 2-го января 1863 года, не дожив всего месяц до своего 65-летия.

Елизавета Петровна после его смерти поселилась в имении Гораи на Псковщине, у своей родной тётки по матери, Марии Ивановны Лорер . Здесь она и умерла через четыре года после смерти мужа, 11-го декабря 1867 года. Ей было 65 лет.
Супруги Нарышкины были похоронены в некрополе Донского монастыря, рядом с могилой единственной дочери.

P.S. На заглавной миниатюре к посту – фрагмент сохранившегося палисада, ограждавшего тюрьму декабристов в Петровском заводе (сейчас – город Петровск-Забайкальский Читинской области). Высота палисада составляла 3,5 сажени, примерно 7,5 метров. Современное фото.

Advertisements